© AP Photo, Шведский историк Клас-Йоран Карлссон называет период с 1914 по 1945 год непрекращающейся «тридцатилетней войной». В своей книге автор выдвигает аргументы в пользу того, что исход одной мировой войны стал причиной второй. И нынешним лидерам не мешало бы извлечь урок из политики уступок Гитлеру, которая привела Европу к катастрофе, пишет «Свенска дагбладет».
Политика уступок Гитлеру по-прежнему остается наставлением для политических деятелей, которые не хотят попасться в ту же ловушку. Рассматривая годы с 1914 по 1945 как одну непрекращающуюся «тридцатилетнюю войну», историк Клас-Йоран Карлссон (Klas-G?ran Karlsson) в своей новой книге стремится показать, какой урок нужно извлечь из пути Европы к катастрофе. Как отнестись к периоду с 1914 по 1945 год в европейской истории? Были ли это две разные мировые войны, разделенные двадцатью годами мира и надежды на демократическое будущее? Или это был единый период, в котором окончание одной мировой войны породило предпосылки для второй?
Историк из Лунда Клас-Йоран Карлссон выдвигает аргументы в пользу последнего варианта в книге «Современная тридцатилетняя война. Европа 1914-1945» (Det moderna trettio?riga kriget. Europa 1914-1945). Проводя параллели с Тридцатилетней войной XVII века, он утверждает, что это был сплошной военный период, одновременно подчеркивая, что тридцатилетняя война XX века — порождение европейской современности.
Карлссон не одинок во мнении, что этот период — единое взаимосвязанное целое, но я не могу сходу припомнить хотя бы одну книгу с аналогичной точкой зрения. Это трудная задача, но шведский историк, который больше других писал о европейской и российской истории, с ней справился.
Книга разделена на части хронологически, но в первую очередь ее композиция определяется темами. И, к моему удивлению, о самих войнах говорится очень мало. Исходным пунктом для размышлений о характере современной войны и ее последствиях стала Первая мировая война. Со Второй мировой Карлссон справляется за 17 страниц: очень хорошая работа, но не то, чего я ожидал при виде заглавия книги. Нет, главное внимание здесь уделяется тому, что мы называем межвоенным периодом, — годам с 1919 по 1939.
В аргументах Карлссона в пользу того, что весь период с 1914 года по 1945 год следует рассматривать как одну долгую тридцатилетнюю войну, центральную роль играет анализ мирных договоров, заключенных после Первой мировой. Переговоры велись во Франции. Державы-победители договаривались друг с другом об условиях мира, после чего проигравшие были вынуждены подписывать мирные договоры, не имея возможности высказать свое мнение. Больше всего внимания уделялось, конечно, Версальскому миру с Германией, но у других мирных договоров на самом деле было больше последствий. Поражение в войне привело к падению континентальных империй.
Австро-Венгрия и Османская империя распались. В России свергли царя, и в октябре 1917 года большевики во главе с Лениным захватили власть в бескровном государственном перевороте — о революции речь не шла, считает Карлссон, и не без оснований. Вся Восточная Европа реорганизовалась, возник ряд новых государств от Финляндии до Югославии. Право на национальное самоопределение в этом процессе играло центральную роль.
Действовал принцип: каждая национальность имеет право на собственное государство, но мирные договоры, заключенные после Первой мировой войны, привели к новым проблемам. Во многих только что образованных государствах демократия была слаба, и вскоре ее начали сменять авторитарные режимы. Национальные вопросы оставались нерешенными, да их и нельзя было решить, поскольку этнические группы были слишком разрозненными и при этом перемешанными друг с другом.
Был ли шанс у либеральной демократии, которая, казалось, успешно развивалась после окончания войны? Нет, в этом отношении Карлссон настроен пессимистично. Он указывает на некоторые внушающие надежду тенденции во второй половине 1920-х годов, но затем, в октябре 1929 года, последовал большой крах фондового рынка в США, и демократические силы в Европе ослабли из-за глубокого кризиса 1930-х, в первую очередь в Германии. С назначением Гитлера на должность государственного канцлера в январе 1933 года начался путь к новой, еще более ужасной войне, чем Первая мировая.
Нацисты утверждали, что их цель — объединить всех немцев в единое государство, и это принималось многими консервативными политиками других стран. Когда Гитлер начал свою агрессивную экспансионистскую политику, приказав войскам вторгнуться в Австрию в марте 1938 году, он мог заявить, что делает это из стремления собрать всех немцев под крылом одного фюрера. Когда Гитлер потребовал себе чехословацкие Судеты с по большей части немецким населением, многие согласились с этим принципом.
Именно эта политика уступок привела британского премьер-министра Невилла Чемберлена (Neville Chamberlain) в Мюнхен в 1938 году, и позднее она была дополнена особым соглашением с Гитлером о том, что Германия и Великобритания станут в будущем использовать в своих отношениях мирные инструменты. Чемберлен приехал домой с этой бумагой, помахал ею на Даунинг-стрит, 10, и произнес знаменитые слова: «Это мир для нашего поколения».
Мюнхенские соглашения, по мнению Карлссона, позднее стали уроком для многих политических лидеров. Они стали символом неудачных уступок, которые делают агрессора только сильнее и опаснее. Президент США Джордж Буш наверняка вспоминал этот момент и то, что последовало за ним, когда он в августе 1990 года должен был решить, посылать ли войска в Саудовскую Аравию. Буш не хотел быть Чемберленом своего времени, позволив диктатору себя обмануть. И поэтому его толкование соглашения Чемберлена с Гитлером привело к войне в наше время.
Долгие дебаты о причинах Первой мировой войны начались с того, что победители, заключая Версальский мир, заклеймили Германию как виновницу войны и потребовали выплаты огромных репараций. Со временем историки поставили под сомнение такую одностороннюю позицию и стали вместо этого утверждать, что политические лидеры крупных держав просто утратили контроль над происходящим, что и привело к масштабной войне. Некоторые историки утверждают, что за обеими войнами стояло стремление Германии к мировому господству, однако Карлссон отрицает, что Германия несет главную ответственность за Первую мировую. Он обращается к исследованию, в котором начало войны представлено как следствие того, что лидеры разных стран не понимали и не могли контролировать ход событий, в который оказались вовлечены.
А как же обстояли дела с Версальским миром 1919 года между западными странами и Германией? Часто говорят, что он создал предпосылки для следующей мировой войны. Разве не абсурдные действия западных стран и не их однобокий диктат с чересчур жесткими условиями заключения мира привели к развитию немецкого воинственного национализма, стремления к реваншу и агрессивности? Карлссон, похоже, согласен с этими аргументами. Но вопрос в том, не стало ли поражение в войне еще большей проблемой. Поражение после четырех лет опустошительных боевых действий привело к внутриполитическому хаосу, в котором и революционно настроенные левые, и реваншистские правые группировки делали Германию шатким и трудноуправляемым государством.
© AP Photo, Шведский историк Клас-Йоран Карлссон называет период с 1914 по 1945 год непрекращающейся «тридцатилетней войной». В своей книге автор выдвигает аргументы в пользу того, что исход одной мировой войны стал причиной второй. И нынешним лидерам не мешало бы извлечь урок из политики уступок Гитлеру, которая привела Европу к катастрофе, пишет «Свенска дагбладет».Политика уступок Гитлеру по-прежнему остается наставлением для политических деятелей, которые не хотят попасться в ту же ловушку. Рассматривая годы с 1914 по 1945 как одну непрекращающуюся «тридцатилетнюю войну», историк Клас-Йоран Карлссон (Klas-G?ran Karlsson) в своей новой книге стремится показать, какой урок нужно извлечь из пути Европы к катастрофе. Как отнестись к периоду с 1914 по 1945 год в европейской истории? Были ли это две разные мировые войны, разделенные двадцатью годами мира и надежды на демократическое будущее? Или это был единый период, в котором окончание одной мировой войны породило предпосылки для второй? Историк из Лунда Клас-Йоран Карлссон выдвигает аргументы в пользу последнего варианта в книге «Современная тридцатилетняя война. Европа 1914-1945» (Det moderna trettio?riga kriget. Europa 1914-1945). Проводя параллели с Тридцатилетней войной XVII века, он утверждает, что это был сплошной военный период, одновременно подчеркивая, что тридцатилетняя война XX века — порождение европейской современности. Карлссон не одинок во мнении, что этот период — единое взаимосвязанное целое, но я не могу сходу припомнить хотя бы одну книгу с аналогичной точкой зрения. Это трудная задача, но шведский историк, который больше других писал о европейской и российской истории, с ней справился. Книга разделена на части хронологически, но в первую очередь ее композиция определяется темами. И, к моему удивлению, о самих войнах говорится очень мало. Исходным пунктом для размышлений о характере современной войны и ее последствиях стала Первая мировая война. Со Второй мировой Карлссон справляется за 17 страниц: очень хорошая работа, но не то, чего я ожидал при виде заглавия книги. Нет, главное внимание здесь уделяется тому, что мы называем межвоенным периодом, — годам с 1919 по 1939. В аргументах Карлссона в пользу того, что весь период с 1914 года по 1945 год следует рассматривать как одну долгую тридцатилетнюю войну, центральную роль играет анализ мирных договоров, заключенных после Первой мировой. Переговоры велись во Франции. Державы-победители договаривались друг с другом об условиях мира, после чего проигравшие были вынуждены подписывать мирные договоры, не имея возможности высказать свое мнение. Больше всего внимания уделялось, конечно, Версальскому миру с Германией, но у других мирных договоров на самом деле было больше последствий. Поражение в войне привело к падению континентальных империй. Австро-Венгрия и Османская империя распались. В России свергли царя, и в октябре 1917 года большевики во главе с Лениным захватили власть в бескровном государственном перевороте — о революции речь не шла, считает Карлссон, и не без оснований. Вся Восточная Европа реорганизовалась, возник ряд новых государств от Финляндии до Югославии. Право на национальное самоопределение в этом процессе играло центральную роль. Действовал принцип: каждая национальность имеет право на собственное государство, но мирные договоры, заключенные после Первой мировой войны, привели к новым проблемам. Во многих только что образованных государствах демократия была слаба, и вскоре ее начали сменять авторитарные режимы. Национальные вопросы оставались нерешенными, да их и нельзя было решить, поскольку этнические группы были слишком разрозненными и при этом перемешанными друг с другом. Был ли шанс у либеральной демократии, которая, казалось, успешно развивалась после окончания войны? Нет, в этом отношении Карлссон настроен пессимистично. Он указывает на некоторые внушающие надежду тенденции во второй половине 1920-х годов, но затем, в октябре 1929 года, последовал большой крах фондового рынка в США, и демократические силы в Европе ослабли из-за глубокого кризиса 1930-х, в первую очередь в Германии. С назначением Гитлера на должность государственного канцлера в январе 1933 года начался путь к новой, еще более ужасной войне, чем Первая мировая. Нацисты утверждали, что их цель — объединить всех немцев в единое государство, и это принималось многими консервативными политиками других стран. Когда Гитлер начал свою агрессивную экспансионистскую политику, приказав войскам вторгнуться в Австрию в марте 1938 году, он мог заявить, что делает это из стремления собрать всех немцев под крылом одного фюрера. Когда Гитлер потребовал себе чехословацкие Судеты с по большей части немецким населением, многие согласились с этим принципом. Именно эта политика уступок привела британского премьер-министра Невилла Чемберлена (Neville Chamberlain) в Мюнхен в 1938 году, и позднее она была дополнена особым соглашением с Гитлером о том, что Германия и Великобритания станут в будущем использовать в своих отношениях мирные инструменты. Чемберлен приехал домой с этой бумагой, помахал ею на Даунинг-стрит, 10, и произнес знаменитые слова: «Это мир для нашего поколения». Мюнхенские соглашения, по мнению Карлссона, позднее стали уроком для многих политических лидеров. Они стали символом неудачных уступок, которые делают агрессора только сильнее и опаснее. Президент США Джордж Буш наверняка вспоминал этот момент и то, что последовало за ним, когда он в августе 1990 года должен был решить, посылать ли войска в Саудовскую Аравию. Буш не хотел быть Чемберленом своего времени, позволив диктатору себя обмануть. И поэтому его толкование соглашения Чемберлена с Гитлером привело к войне в наше время. Долгие дебаты о причинах Первой мировой войны начались с того, что победители, заключая Версальский мир, заклеймили Германию как виновницу войны и потребовали выплаты огромных репараций. Со временем историки поставили под сомнение такую одностороннюю позицию и стали вместо этого утверждать, что политические лидеры крупных держав просто утратили контроль над происходящим, что и привело к масштабной войне. Некоторые историки утверждают, что за обеими войнами стояло стремление Германии к мировому господству, однако Карлссон отрицает, что Германия несет главную ответственность за Первую мировую. Он обращается к исследованию, в котором начало войны представлено как следствие того, что лидеры разных стран не понимали и не могли контролировать ход событий, в который оказались вовлечены. А как же обстояли дела с Версальским миром 1919 года между западными странами и Германией? Часто говорят, что он создал предпосылки для следующей мировой войны. Разве не абсурдные действия западных стран и не их однобокий диктат с чересчур жесткими условиями заключения мира привели к развитию немецкого воинственного национализма, стремления к реваншу и агрессивности? Карлссон, похоже, согласен с этими аргументами. Но вопрос в том, не стало ли поражение в войне еще большей проблемой. Поражение после четырех лет опустошительных боевых действий привело к внутриполитическому хаосу, в котором и революционно настроенные левые, и реваншистские правые группировки делали Германию шатким и трудноуправляемым государством.
Следующая похожая новость...
