Леонид Каневский: «Главное сыграть эпизод так, чтобы он запомнился» - «Происшествия»

Актёр и телевизионный ведущий Леонид Каневский, отмечающий 2 мая 80-летний юбилей, в интервью «АиФ» о том, чем стала для него роль майора Томина, работе в проекте «Следствие вели», и переезде в Израиль.

— Советский сериал «Следствие вели ЗнаТоКи», где вы сыграли майора Томина, был снят по мотивам реально совершенных преступлений. Современные преступники более жестокие, по сравнению теми, кто совершал злодения в советские времена?

— Я ведь не следователь, а актёр. Как мне кажется, тогда были менее изощренные преступления. Сейчас более циничные и примитивные, как ни странно. Раньше только в криминальной среде говорили: «Нет человека — нет проблемы». Сейчас это стало нормой, к сожалению.

— Что вы поняли про человеческую сущность, погружаясь в эти истории? Ведь вы рассказываете истории не счастливых судеб, а трагические, криминальные сюжеты. Работа над этой телепрограммой не сделала вас мизантропом?

— Нет. Нападение на человека, удар по голове — это что? Жестокость. Все зависит от того, в связи с чем это было сделано. Какой мотив? Самые отвратительные человеческие качества для меня — это жадность и жлобство. Вот корни преступлений. Я часто задаюсь вопросом: «Где замечательные авантюристы? Где талантливые фальшивомонетчики?» Мы, как правило, рассказываем о талантливых людях, которых время подмяло, скрутило и превратило в преступников. Но, к сожалению, как говоритнаш продюсер: «Рейтинг хороший в основном дают маньяки».

— Я посмотрел в «Википедии» список ваших киноролей. Это в основном это эпизоды.

— Да, и в основном отрицательные персонажи (смеётся).

— Вы не обижаетесь, когда вас называют «королём эпизодов»?

— Нет, это замечательно. Как говорит Станиславский, нет маленьких ролей, есть маленькие актёры. Главное сыграть эпизод так, чтобы он запомнился.

— При этом в театре вы реализовались сполна. Вас не обижало, что в кино вам не давали главных ролей?

— Нет, я не переживал. Потому что работа в театре была счастьем. Я работал с Эфросом, гениальным режиссёром и учителем. Когда заканчивал Щукинское училище, думал, что сейчас посыпятся роли, положительные герои. После учебы мне пришла телеграмма — приглашение прилететь на пробы в кино в Минск. Думаю: «Ну-ка, что там?» Читаю. Предлагают сыграть заведующего сельпо в белорусской деревне в фильме «Сорок минут до рассвета»? Говорю режиссёру: «Как-то странно, зав. сельпо в белорусской деревне с моим лицом. Будет неубедительно». Он подумал и сказал: «Ничего страшного. Будем считать, что он осел там после войны». Почему решил осесть — никто не понял. Но раз режиссёр сказал... хозяин-барин. Это было началом моих эпизодических ролей отрицательного качества, среди которых пьяницы, гангстеры, контрабандисты.

— А положительных ролей совсем не было?

— Была одна, в фильме «Земля до востребования», где я играл лейтенанта-разведчика Оганесяна, бывшего искусствоведа. Там у меня есть большая сцена, когда я рассказываю о Леонардо да Винчи и улыбку «Моны Лизы». Но чаще режиссёры видели во мне что-то комедийное отрицательное. Я не переживал. У меня было довольно много предложений. Один хорошо сыгранный эпизод может сделать тебя известным артистом. Сейчас стать известным легко — быстренько проскочил в телевизионном сериальчике. И ты уже известный. А вот продержаться лет 10-15-20-40 —такое выдерживают не все. Не то, что я хвастаюсь. Так сложилась моя жизнь, что после выхода на экраны «Бриллиантовой руки» я проснулся знаменитым. Всесоюзная премьера этой комедии Гайдая состоялась в 1967-м году. Раньше была такая система — премьера фильма шла по всему СССР в один день. На следующее утро после премьеры я вышел на улицу и сразу же почувствовал себя знаменитым. Вслед мне неслось: «Чёрт побери». И после пошли роли такого же плана — отрицательные комедийные. Я играл их с удовольствием. Особенно любил играть в сказках, которых у меня довольно много. В австралийском мультфильме «80 дней вокруг света» мистер Фикс говорит моим голосом. Дети меня узнавали: «О, мистер Фикс! Есть ли у меня план?» В сказке «Вкус халвы», которую снимал Павел Арсенов, мы снялись вместе с Арменом Джигарханяном, Евгением Евстигнеевым — втроем в эпизоде. Это счастье! Мне вообще с партнёрами очень везло. И везёт до сих пор. Не знаю, как им со мной (смеётся).

— В конце концов, вас спас майор Томин. Но не стали ли вы заложником этой роли в «Знатоках»? Не мешала ли она вам в вашей дальнейшей карьере? Ведь после того, как вы сыграли положительного милиционера, играть негодяев, наверно, не позволялось.

— Заложником себя не считаю. Наоборот, я благодарен Томину, отношусь к нему с большой симпатией. Хотя тогда, действительно, существовали разные списки. Например, список артистов, которых категорически запрещалось снимать в отрицательных ролях. Они играли генералов и вождей — Лановой, Ульянов, Тихонов и т.д. А был список артистов «не рекомендованных». Вот я после роли Томина попал во второй список. Когда мне говорят, что мне Томин помешал в карьере, я отвечаю: «Наоборот, помог. Это „моё дитя“». Я потерял только одну роль из-за Томина — в фильме «Собака на сене». Но её прекрасно сыграл мой друг Армен Джигарханян. Он мне потом говорил: «Если бы я знал, что тебя утвердили, я бы отказался». Мне даже пошили костюм. А потом я узнал, что на худсовете режиссеру «не рекомендовали» Каневского. Ян Фрид (режиссер) мне прислал письмо с извинениями. Хотя режиссеру «Трёх мушкетеров» Георгию Юнгвальд-Хилькевичу на худсовете тоже сказали: «Мы вам не рекомендуем Каневского использовать». А он сказал: «Он мне нужен. Он меня устраивает». «Ну, если нужен, то на ваше усмотрение». И я снялся в роли Бонасье. Так что всё зависело от воли режиссёра, даже в советские времена.

С точки зрения зрителей, у любого актера есть какие-то знаковые роли. У меня был Томин. Но в твоих силах сыграть другую роль также ярко, чтобы увлечь зрителя. С Георгием Мартынюком (который играл Знаменского в «ЗнаТоКах») мы участвовали в одном спектакле по роману Нодара Думбадзе «Белые флаги». Там мы играли двух зеков. Когда отрывался занавес, и зрители видели нас в арестантских робах, недоумевали. Как же так? Знаменский и Томин! Но через 2 минуты зритель был наш.

— Благодаря Томину, на дорогах вам, наверняка, всегда был «зеленый свет»?

— Я с 1975 года за рулем...И специально не нарушал правил, не создавал чрезвычайных ситуаций на дорогах.

— Но вам многое прощали?

— Конечно. Не только мне. И моим друзьям. Была смешная история. У меня есть друг музыкант Алик Волочинский. Много лет назад мы на его машине в Ялте развернулись через две сплошных, поднимаемся на горку и втыкаемся в гаишника. Стоит человек с лицом-тыквой, которое никогда не улыбалось. Увидел нарушение, двинулся в нашу сторону и думал, наверно: «Ну сейчас-сейчас...». Вдруг Алик говорит: «Смотри, смотри, слышишь треск? Он начал улыбаться. Тебя увидел. И у него щеки и кожа трещат». Он нам, конечно, всё простил. Так что Томин выручал меня и на дорогах.

— А с криминальными авторитетами судьба вас сводила?

— Бог миловал. Была одна история. Мы были на творческих встречах в Комсомольске-на-Амуре с Герой Мартыновым. После выступления пошли в баню с начальником местного уголовного розыска. И он нам рассказал, что в гостинице, где мы жили, взяли вора. Я жил на втором этаже, у Геры Мартынюка был номер на четвертом, а у вора оказался на третьем. Вот у меня в номере его и взяли. Когда его вели, он сокрушался: «Что ж я так лоханулся! Хотел же „знатоков“ грабануть!». Ему начальник угро говорит: «Идиот, что у них брать, это же артисты, а не миллионеры». А тот отвечает: «По зоне пошла бы слава, что я „знатоков“ грабанул».

— В одной из серий «Знатоков» вас чуть не убили. После этого пошли письма?

— Да, письма и даже телеграммы: «Убьёте Томина, разобьём телевизор». «Сообщите группу крови Томина и Каневского, вышлем в неограниченном количестве». После этого нам всем сохранили жизнь. Хороший был сериал. Там снимались лучшие актёры страны.

— 10 лет спустя «Знатоков» вернули на экран, но уже такой популярности вы не имели. Почему?

— Фильм прошёл хорошо и потом повторялся. Снимал продолжение замечательный режиссёр Владимир Хотиненко. Было снято 4 серии — то есть довольно короткий срок. Но возвращение знатоков не имело былого успеха, потому что уже было другое время. На телевидении появилось много сериалов, «стрелялок», «бегалок». Но мы сохранили то, ради чего нас и смотрели — отношения, характеры, человеческую жизнь.

— Упор в сериале делался не столько на преступлениях, сколько на ваших взаимоотношениях. Это так?

— Конечно. Важно было не просто поймать и наказать преступника. Мы вникали очень подробно в мотивы, психологию. Сценарий нам писали супруги Ольга и Александр Лавровы, которые сами были следователями. Так что они писали со знанием дела. Неслучайно сериал 20 лет продержался. В первые два года было снято 8 серий. А потом появлялись раз в год или два раза, максимум. А зрители встречали нас и говорили: «Мы вас каждый день смотрим. Вы уже члены нашей семьи». Мы настолько сталиблизки зрителям. Им казалось, что мы всё время на экране.

— Вам много раз приходилось оправдываться, почему вы переехали в Израиль в 90-м году...

— Я никогда не оправдывался.

— Вы уехали потому, что вам поступило предложение создать там театр. И признавались, что все сделали правильно, никогда не жалели об этом. Но не все же люди приняли вашу эмиграцию. Вам не предъявляли претензий?

— Нет, слава богу. Потом люди встречали меня в России и спрашивали: «Вы вернулись?» Я отвечал: «А я и не уезжал». Я поехал работать в Израиль. У меня в Москве осталась квартира, которую я сдавал.

— У вас была ностальгия?

— Нет. Потому что я был с семьей. Меня окружали коллеги и друзья. Ко мне в гости часто приезжали друзья-артисты из России: Леня Ярмольник, Олег Янковский, Леня Якубович, Армен Джигарханян. Так что связь с Россией у меня не прерывалась, а даже наоборот, укреплялась. В 90-м году Женя Арье предложил мне принять участие в создании русскоязычного театра в Израиле. Я участвовал в этом проекте как актёр. Режиссер — это другая профессия. Очень мало актеров, которые стали замечательными режиссерами. Я подумал, что в 50 лет сделать такой кульбит, участвовать в создании нового театра с моим жизненным и актёрским опытом — это очень интересно. В 90-м году в рамках будущего театре «Гешер» (в переводе на русский «Мост») мы проехали с гастролями по Израилю с Мишей Казаковым, Валей Никулиным, Гришей Лямпе, учениками Жени Арье. У нас были битком набитые залы. И мы поняли, что театр нужен.

— С какими сложностями вы столкнулись в Израиле? Наверняка, было несладко.

— Время было сложное. Полгода были проблемы с зарплатами. Языковая проблема была. Первые полгода мы играли только на русском языке. А потом нам стало понятно, что в стране, где говорят на другом языке, играть только на русском — неправильно. Это значит исчерпать зрителя. И мы нырнули в иврит. Французский, итальянский, испанский, английский на слуху. А тут просто новая языковая масса на тебя свалилась. Ничего непонятно. И мы нырнули в этот язык. Стали заниматься с педагогами. И к концу года сыграли спектакль на иврите. Вторым спектаклем, который мы играли и на русском, и на иврите, был «Идиот». В первый год было очень сложно. Страшно не то, что ты неправильно произнесешь фразу, а если партнёр не скажет тебе слова, а ты на них ответишь. И будет понятно, что ты просто глупый зайчик. К счастью, мы этого избежали. Акцент был, но нам его прощали. Потому что театр у нас замечательный.

— Вы там больше не играете?

— Я считаю себя артистом запаса театра «Гешер», как бы ушёл на пенсию. Сейчас работы больше в Москве. Я играю в двух спектаклях в родном театре на Малой Бронной, где я прослужил с 1967-го по 90-й. Там я не в штате, играю, какприглашенный артист. Но с театром «Гешер» мы объездили все самые престижные фестивали мира. По Англии раз 5 проехались, в Берлине были, в Америке несколько раз, во Франции, Швейцарии, Москве два раза. В Москве мыиграли во МХАТе у Табакова. И кассиры нам говорили: «На знаете, что перекупщики продают на вас билеты в 2 раза дороже». Залы были битком.

— Я побывал в прошлом году в Иерусалиме. И не очень проникся его духом. В центре города просто арабский базар. Мне показалось, что если есть где-то 90-е, они там, в восточном Иерусалиме.

— Да, вы правы, восточный Иерусалим, арабская сторона — это отдельная история. Уйдите чуть влево или вправо и увидите большую разницу между арабскими кварталами и еврейскими.

— Очень высокие цены. А в пятницу вечером, не говоря уже про субботу, в ресторане отеля мне не налили пива — шабат.

— Вы просто не туда пришли. Надо было ехать в Тель-Авив. Иерусалим своеобразный город. Там отдельная атмосфера. Я бы там не смог жить. А цены, конечно, поднимаются. Но они везде растут. Разве в Москве всё дёшево?

— Вы чувствуете себя обеспеченным человеком?

— Я достаточно зарабатываю, чтобы жить с удовольствием. Какого-то английского писателя спросили: «Вы богатый человек?» Он ответил: «Я не хочу иметь яхту, собственный самолет, большой дом-особняк. Мне достаточно того, что я летаю первым классом, живу в люксе, езжу в поезде в отдельном купе и имею большие квартиры в двух разных городах». Вот это мой уровень.

— В чем слагаемые счастья?

— Во-первых, здоровье, которое дает тебе возможность быть в силах и не огорчать близких. Быть уверенным в профессии, особенно в актерской. Во-вторых, чтобы близкие были в порядке — здоровы, обеспечены и счастливы. В-третьих, быть на своем месте. Я с 11 лет выбрал профессию и ни разу не пожалел о том, что стал артистом. Очень люблю эту профессию и очень её ценю. Она даёт большие возможности. Мне очень повезло в жизни с партнерами и друзьями. До 45-50 лет все мои друзья были старше меня лет на 10-15. К сожалению, все они уже ушли из жизни. Несколько лет назад я поймал себя на мысли, что все самые близкие друзья — младше меня. Один на 28 лет. Мы живем и чувствуем жизнь на равных.

— Помимо роли майора Томина, можете назвать те, которыми вы гордитесь?

— Вспоминаю с удовольствием театральные спектакли — в «Дон Жуане» на Малой Бронной я играл Сганареля в паре с Мишей Казаковым. Ещё был прекрасный спектакль «Весельчаки» с Лёвой Дуровым по пьесе Нила Саймона «Солнечные мальчики», мы там играли двух 70-летних артистов варьете. В «Гершере» был потрясающий спектакль "Три сестры«, где я играл Кулыгина. «На дне» я играл хозяина ночлежки Костылёва. Тоже замечательная роль. А в кино особых ролей нет. Хотя был 4-серийный фильм «Претендент» Кости Худякова в 1987 году, где мы играем с Леней Филатовым, Людмилой Гурченко, Юрием Яковлевым «Претендент». Он вышел в странное перестроечное время и поэтому не очень запомнился. Я там играю оператора —замечательная роль!

— Вы рассказывали, что во время съемок «Бриллиантовой руки» в Баку всю вас звали в гости простые бакинцы, чтобы угостить. Сейчас сложно себе такое представить?

— Да нет, все так же. Зовут и зазывают по-прежнему. Мы снимали в Баку один из выпусков «Следствие вели». Сюжет был связан с «Бриллиантовой рукой», с местом, где мы снимали. Старый город, Девичья башня — историческое место. Сейчас его представляют так: «Это место, где снималась „Бриллиантовая рука“». А потом уже говорят про Девичью башню. И вот стоим мы на своем крыльце. Камера, оператор, режиссер. Подъезжает автобус, выходят человек 20 туристов и замирают, ничего не могут понять. 50 лет на этом месте стоит, никуда не уходит, ждет туристов Каневский. Недавно мы были в Баку, у дочки были съемки (она у меня художник по костюмам), а мы с женой ездили помочь ей с детьми. Я ходил по Баку так, как будто есть два самых известных человека в Азербайджане — Алиев и я. Все узнают. А на месте, где мы снимали, открыли кафе «Черт побери». Хозяин поставил внутри три статуи в полный рост — Никулина, Миронова и мою.

— Время сегодняшнее вы больше ругаете или хвалите? Что вам нравится, и что вы не принимаете?

— Зачем ругать время, в котором ты живешь? Надо его оценивать, анализировать. Я не принимаю фальши. К сожалению, вранья стало много. Особенно в СМИ, на телевидении. В то же время появилась свобода передвижения, чего не было в советские времена. Это надо ценить. Сейчас молодые люди не понимают: что значит, нельзя поехать за границу. Есть возможность заработать, а не ждать своей зарплаты. Моя первая зарплата в 1961 годубыла 690 рублей. Это было очень мало. Я рад, что моя дочка в этом времени живет и состоялась в нем как художник по костюмам. Она очень востребована — просто нарасхват. Я сам в двух ее костюмах играю — в «Ревизоре» и в «Поздней любви».

Во время поступления в Щукинское училище я читал монолог Городничего, понимая, что я его никогда нигде не сыграю со своим лицом. Шли годы. 10 лет назад раздался звонок от Сергея Анатольевича Голомазова, главного режиссёра Театра на Малой Бронной. Он спросил: «Как ты смотришь на участие в нашем проекте „Ревизор“? Не хочешь сыграть Городничего?» У меня был шок. Мне безумно понравился его взгляд на этот спектакль, на эту пьесу. Я принял это предложение и до сих пор играю городничего в костюмах Натальи Каневской. 5 разных «Ревизоров» идет в Москве. На наших спектаклях все время полный зал.

— В том, что вы в свои 80 хорошо выглядите и ведете активный образ жизни, востребованы — это заслуга ваших родителей или это правильный образ жизни?

— Наверно, тут всё вместе, и гены, и отношение к профессии, к близким, зрителю. Это очень стимулирует. Нужно держать себя в форме, чтобы ни родные, ни зритель, ни ты сам, подойдя к зеркалу, не сказал: «Боже, кто это?» У меня были прекрасные учителя, которые меня научили так относиться к профессии и к себе. И при этом я понимаю эфемерность всего этого. И ещё важно быть готовым к случаю. Бывало, в театре года 4 у меня не было ролей. Хотя я много снимался, ездил. И можно было распуститься, размякнуть. И вдруг возникли «Весельчаки» с Левой Дуровым. Вот это важно — быть всегда готовым. Поймать и сыграть. А если бы я не был в форме, то всё — пока-пока.

Следующая похожая новость...