Заявление муфтия Гайнутдина игнорирует демографические реалии — эксперт - «Новости Дня»

Недавнее высказывание главы Совета муфтиев России Равиля Гайнутдина, что «через полтора десятка лет до 30% населения России будут составлять мусульмане», не вполне соответствует тем реалиям, в которых сегодня живут российские мусульмане, считает казанский религиовед, эксперт Института национальной стратегии Раис Сулейманов. Несмотря на то, что Гайнутдин ссылается на некие «прогнозы специалистов, в чьей компетентности не приходится сомневаться», объективная картина такова, что многие из тех, кого принято считать «этническими» мусульманами, особенно жители крупных городов, не остаются в стороне от процессов секуляризации — религия играет в их повседневной жизни все меньшую роль. Прежде всего взрывному росту мусульманского населения не способствует унификация демографических процессов: уровень рождаемости в семьях, которые можно с учетом многочисленных допущений назвать мусульманскими, уже мало чем отличается от среднероссийского. Так происходит по той же самой причине: секуляризация и урбанизация запускают в действие демографические механизмы, которые оказываются сильнее фактора формальной религиозной принадлежности.

— Какими мотивами, на ваш взгляд, руководствовался Равиль Гайнутдин, заявляя о том, что население России скоро будет почти на треть мусульманским?

— Чаще всего те, кто делает подобные заявления и активно спекулирует на исламской теме, преследуют цель повысить собственную значимость и получить какие-то блага. Например, добиться увеличения финансирования от каких-то организаций, в том числе и государственных, под предлогом контроля, социализации или интеграции мусульман в российское общество. Если говорить конкретно о Равиле Гайнутдине, то можно вспомнить, как он препятствовал строительству в Москве мечетей, не входящих в его религиозную организацию, и некогда ему удавалось это делать просто в силу хороших отношений с тогдашним мэром российской столицы Юрием Лужковым. Казалось бы, человек регулярно заявляет о нехватке мечетей и в то же время выступает против постройки любых мечетей в Москве, которые неподконтрольны его структуре.

— Не надо, наверное, быть исламоведом, чтобы понять принцип калькуляции, которым пользовался Равиль Гайнутдин: взять общую численность всех условно мусульманских народов России, помножить ее на коэффициенты демографических прогнозов и получить некое число, которое дает 30 процентов «мусульман» в населении России в перспективе 15 лет. Насколько, на ваш взгляд, корректен такой принцип подсчета?

— Да, видимо, по такому принципу оценка и происходила. Поэтому сразу же надо сказать, что не стоит преувеличивать демографический прирост мусульманского населения России. Практика показывает, что далеко не всегда этот процесс имеет место. Прежде всего, мусульмане не остаются в стороне от общих для всего населения процессов урбанизации, повышения образовательного уровня, актуальности современных социальных аспектов планирования семьи, которые влияют на демографическую ситуацию в России. То есть у мусульман, живущих в городах или переезжающих в города, тоже формируется установка на планирование семьи через самоограничение высокой рождаемости детей. Это приводит к ситуации, когда у следующего поколения молодежи количество детей в семьях уменьшается, если сравнивать его со старшим поколением. Они становятся типичными городскими жителями, имеющими, как правило, от одного до трех детей в своих семьях. Это, конечно же, контрастирует с поколением наших прабабушек, для которых была характерна многодетность, когда в семьях было по восемь и более детей.

Напротив, из-за существующей социальной политики демографический взрыв в России сегодня маловероятен. В европейских странах социальная политика позволяет многодетным семьям из числа мигрантов благополучно жить на пособия, в России же это невозможно, потому что у нас нет такой политики, поэтому и рождаемость будет тормозиться. Государство, конечно, декларирует, что несет социальную ответственность за граждан, пытается стимулировать рождаемость программами вроде материнского капитала и предоставления земельных участков многодетным семьям, но на практике это совершенно не компенсирует расходы на воспитание и содержание большого количества детей в семье и не способствует высокой рождаемости быстрыми темпами.

К тому же не стоит забывать и то, что у самоограничения молодых семейных пар, которые хотят иметь детей, но не могут позволить себе завести более трех детей (а иногда ограничиваясь всего одним-двумя), есть не всегда чисто материальные причины. Сегодня возраст вступления в брак повысился, многие молодые девушки и парни не стремятся создать семью в двадцать лет, считая, что жениться следует годам к тридцати, и это изменение в массовом сознании молодежи также влияет на демографический рост населения. Соответственно, если люди вступают в брак в возрасте под тридцать лет, то в таких семьях редко бывает много детей: женщина после тридцати согласна на рождение одного-двух детей, но ей будет уже физиологически трудно стать многодетной матерью. Да и семейные пары, сформировавшиеся между тридцатилетними ровесниками, не решатся на многодетность в силу того, что в их системе ценностей это не будет приоритетом. Сегодня в сознании молодежи идеальной будет семейная пара, где максимум трое детей (и то, трое уже будет казаться много).

— Допустим, что социальная политика будет действительно стимулировать рождаемость. Дает ли это основания утверждать, что выиграют от этого именно мусульмане? В такой логике получается, что мусульмане обладают некой естественной склонностью к высокой деторождаемости, и тут мы точно вступаем на почву мифов.

Способность к высокой рождаемости исключительно у мусульман — это действительно некий миф, который связан со стереотипом в отношении мусульман, живущих на Ближнем Востоке и в странах Европы. Он связан с тем представлением, что эмигранты из исламских стран, приезжающие в Европу, могут иметь многодетные семьи и живут на социальные пособия, которого достаточно большой семье, чтобы не работать. Именно такое представление о мусульманах-мигрантах в странах Европы, пусть даже во втором-третьем поколении, переносится на российских мусульман. В результате складывается впечатление, что российские мусульмане почему-то точно по такому же принципу будут создавать свои семьи, якобы рассчитывая на социальные пособия, после чего их численность увеличится в геометрической прогрессии за одно-два поколения.

Этот миф очень устойчив. Когда кто-то транслирует такие цифры, заявляя о том, что через пару десятилетий произойдет «исламизация» России, действительно создается впечатление «исламской угрозы» и появляются алармистские настроения. На упрочение этого мифа о будто бы предстоящей исламизации России, как это ни удивительно, оказывают влияние и некоторые представители православного духовенства, которых я назвал бы исламофилами. Например, один из ярких публичных православных религиозных деятелей, отец Димитрий Смирнов, председатель Патриаршей комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства. Периодически он делает различные заявления в проповедях в том духе, что у мусульман, мол, все устроено лучше, чем у современных христиан, что, дескать, численность русских уменьшится, а мусульман увеличится, так что давайте брать с них пример. Даже на определенных исламских ресурсах эти православные священники пользуются популярностью, где их охотно цитируют, а их заявления выносятся в рубрику топовых новостей.

— Диакон Андрей Кураев заявлял о том, что к середине нынешнего века Россия станет мусульманской страной, еще лет двадцать назад, так что здесь, оставляя в стороне логику данных рассуждений, Равиль Гайнутдин, можно сказать, не сообщил ничего нового.

— Протодиакон Андрей Кураев явно говорит о мусульманах не из восхищения, его нельзя назвать исламофилом — рассуждает он о том, что, например, мусульмане далеко не всегда осуждают факты современного рабства на Северном Кавказе, хотя и он говорит об исламизации России. В этой группе православного духовенства и протоиерей Всеволод Чаплин, который выступал с призывами носить платок православным христианкам по аналогии с хиджабом, и тот же Димитрий Смирнов, у которого есть видеопроповеди, где он восхищается шариатом. Подобные публичные высказывания православных религиозных деятелей также создают определенную благодатную почву для формирования массового представления, что численность мусульман растет в геометрической прогрессии и скоро мы окажемся в ситуации, когда произойдет замещение русского населения России мусульманским.

— Но при этом понятно, что поголовно записывать в мусульмане всех жителей регионов, где преобладающей религией является ислам, мягко говоря, некорректно. Можно ли оценить, какая доля тех, кого по умолчанию принято считать «мусульманами», действительно практикует ислам в соответствии со всеми основными канонами?

— Конечно, есть существенная разница между «этническими мусульманами» и активно верующими мусульманами.

Люди могут себя позиционировать как принадлежащих к определенной религии, но на практике они не соблюдают всех религиозных предписаний, религия не играет в их жизни определяющую роль. В своё время мне попадалась статистика активно верующих мусульман в Татарстане, где утверждалось, что из двух миллионов проживающих в этой поволжской республике татар активно верующих наберется около 90 тысяч человек, что составляет порядка пяти процентов.

Мы действительно иногда преувеличиваем значимость религии в жизни среднестатистического россиянина. Она имеет место, но многие ведут светский образ жизни. Религия в целом не входит в первую пятерку важных вещей для идентичности россиянина. Часто говорят о клерикализации общественно-политического пространства в нашей стране, связывая это с ростом влияния религиозных организаций в публичной сфере общественных отношений, но при этом забывается, что существует и такое явление, как современная секуляризация социума: активно верующих значительно меньше, чем людей светских. Этот процесс секуляризации происходит и в среде мусульман: даже если дети растут в религиозной семье, они могут не соблюдать религиозные предписания и даже их нарушать, когда вырастают и уезжают от родителей на учебу или в поисках работы, особенно если переезжают в другие регионы.

— На Северном Кавказе доля практикующих мусульман, надо полагать, выше, чем в Татарстане?

— Все зависит от конкретного региона: например, если сравнивать Адыгею и Чеченскую Республику, то между ними, конечно, есть разница в степени доминирования религии в жизни широких слоев населения. Кроме того, многие русские уезжают из регионов компактного проживания мусульман, и это создает ощущение, что численность мусульман растет.

Есть и еще одна причина рождения мифа об исламизации России, связанная с миграционной политикой, которая сейчас устроена так, что количество мигрантов в стране растет, а это порождает представление о том, что и мусульман, соответственно, становится больше. Этот факт не скрывает духовенство, и простой россиянин понимает, что за счет притока мигрантов из Средней Азии численность мусульман увеличивается. Однако надо исходить из того, что далеко не все из этих мигрантов являются людьми, постоянно находящимися в России, и далеко не все из них рассчитывают порвать свои связи с исторической родиной и переехать на постоянное место жительство к нам. Те, кто переезжает в Россию, часто заводят здесь семьи, женясь на русских, но такие семьи уже нельзя назвать исламскими, потому что чаще всего эти семьи не живут, строго соблюдая предписания ислама. В таких семьях нередко происходит своего рода культурная ассимиляции мигрантов. Более того, сами мигранты, проживая в России, в какой-то степени секуляризируются из-за невозможности совершать религиозные обряды по причине постоянной работы и в условиях российских городов.

— Можно ли считать этот процесс секуляризации необратимым? Насколько успешной может быть та традиционалистская реакция, которую мы сегодня наблюдаем в Дагестане в лице борца Хабиба Нурмагомедова и его сторонников, которые постоянно хотят запретить что-нибудь светское?

— Это реакция религиозно активной части населения на проблему секуляризации, попытка через скандал ограничить этот процесс. Но это действует только путем запугивания и далеко не всегда встречает однозначную массовую поддержку даже в кавказских республиках.

Хотя подобной реакции будут способствовать различные новые конфликты. Они могут возникать на бытовой почве, а потом перерастать в межэтническую напряженность, но при этом это будут происходить внутри конфессиональных рамок. Например, в прошлом году в Башкирии имел место конфликт между башкирами и чеченцами в селе Темясово, который начинался как бытовой, но при этом приобрел этническую окраску. Кстати, разрешить и затушить этот конфликт старались этнические «антрепренёры» с обеих сторон, именно используя фактор общей религиозной принадлежности. Но такие конфликты одних «этнических» мусульман с другими тоже будут порождать ощущение, что мусульман становится очень много. И никого при этом не волнует, что конфликт, как это случилось в Башкирии, возник на почве пьянства (кто-то из приезжих чеченцев в пьяном виде оскорбил продавщицу кафе, башкирку по национальности), что, кстати, само по себе свидетельствует о том, как соблюдают религиозные каноны ислама многие из тех, кого мы считаем мусульманами.

— Примерно 60% участников опроса «NOVOSTI-DNY.Ru» на вопрос «Насколько реалистично заявление муфтия Гайнутдина об увеличении числа мусульман в России?» выбрали вариант ответа «Вполне реалистично», и только 21% — «Это только мечты муфтия». Можно ли считать такой результат сигналом о том, что в обществе присутствует латентная исламофобия, несмотря на явное снижение ее градуса в последние несколько лет?

— У мусульманских правозащитников бытует мнение, что исламофобия — это нечто врожденное. Но чаще всего она появляется как реакция на некорректное поведение отдельных мусульман в отношении немусульманского окружения, что автоматически проецируется на всех мусульман.

Хамство, грубость, дерзость, приставание к девушкам, потасовки с коренным населением, публичная демонстрация собственной физической силы за счет того, что они могут напасть группой на одного местного жителя, исполнение лезгинки в общественных местах, когда это не уместно — простите, но именно такое поведение порой наблюдает русское большинство в крупных мегаполисах. Отсюда и хорошо известные случаи, когда в объявлениях о сдаче квартир уточняется, что арендаторами хотели бы видеть «славянские семьи».

Задумайтесь: почему, скажем, в России среди русского населения нет буддистофобии? Ведь в России тоже живут буддисты, есть национальные республики, где титульные этносы исповедуют буддизм. Может быть, потому, что буддисты не ведут себя так, чтобы давать повод для появления неприязни к ним со стороны русского большинства?

Есть, наконец, еще один момент, связанный с алармистским представлением о том, что, дескать, «исламизация» России — неизбежный итог недалекого будущего. В этом контексте часто говорят об увеличении численности русских мусульман, то есть о появлении неофитов из числа русских, что также преподносится как признак скорой «исламизации». Называются иногда запредельно огромные цифры, но при этом никем почему-то не подсчитывается численность этнических мусульман, которые приняли другие религии, в первую очередь православие — например, такая тенденция есть среди татар, особенно живущих в крупных городах. Речь идет именно о российских «этнических» мусульманах, которые добровольно и осознанно приняли православие. Почему-то те, кто заявляет о близящейся «исламизации» России, совершенно игнорируют вопрос о современных христианских неофитах среди «этнических» мусульман, пытаясь не замечать этого явления.

Николай Проценко

Следующая похожая новость...