© РИА Новости, Сергей Гунеев | Перейти в фотобанкМосква не верит, что демократия в крупнейших западных странах будет способствовать появлению правительств, благосклонных к российским интересам. Москва решила вмешаться в их дела, чтобы попытаться добиться более приемлемых с точки зрения Кремля результатов. Россия может продолжать это делать до тех пор, пока цена такого вмешательства не станет слишком высокой, пишет «Нэшнл Интерест».
На протяжении последних нескольких лет звучат утверждения о том, что ключевой составляющей российской глобальной стратегии является подрыв демократий. Благодаря этому нарративу стратегическое партнерство России и Китая называют «осью автократий». Однако этот вопрос требует более глубокого изучения. Стремится ли Кремль ослабить и дискредитировать демократии из-за идеологического неприятия этой формы правления, или же русские предпринимают действия против некоторых государств, которые к тому же являются демократиями?
Если выйти за пределы евроатлантического региона, картина становится гораздо менее ясной. Судя по всему, алгоритм действий России в Европе и Северной Америке в других частях мира не повторяется. Хотя, возможно, существуют и сверхсекретные материалы, в открытых данных нет информации о том, что российские хакеры и манипуляторы в социальных сетях вмешивались в выборы в крупных незападных демократических странах вроде Японии или Южной Кореи. Несмотря на утверждения о том, что деятельность России была выявлена в прошлом году во время президентских выборов в Бразилии и в преддверии выборов в Индии, эти факты оспариваются, а инциденты, в которых якобы имело место вмешательство российских сил, незначительны. В отличие от западных стран, публично осуждающих действия России, незападные демократии, судя по всему, готовы утверждать, что Кремль, видимо, не заинтересован во вмешательстве в их политические дела.
Можно ли объяснить это расхождение? В принципе, Россия, возможно, менее склонна повторять в других странах мира тактические приемы, использованные во время референдума по Брекситу и выборов в США, Франции и Германии.
Во-первых, если действия России обусловлены не столько идеологией, сколько государственными интересами, то нет никакой пользы от открытого вмешательства в основных незападных демократических странах. В большинстве случаев у этих стран достаточно стабильные отношения с Россией, на которые изменения, связанные с результатами выборов, не влияют. В Индии, Японии, Корее и Бразилии приходившие на смену друг другу правительства в значительной степени сохраняли преемственность своей политики в отношении России, что означает отсутствие четкого стимула оказывать поддержку одной конкретной партии или кандидату в противовес другим. Любой крупный японский политик захочет поддерживать развитие экономических связей с Россией, потому что это способствует нейтрализации Китая в регионе. Но его также будут сдерживать территориальные вопросы вокруг Курильских островов. Российско-индийское партнерство четко определено и укрепилось в ключевых политических и деловых секторах Индии, и его параметры не подвержены влиянию серьезных политических поворотов в Нью-Дели. Южная Корея и Бразилия не присоединились к основным санкциям, введенным Западом в отношении России, и по-прежнему используют возможности партнерства с Москвой.
Во-вторых, демократии в незападном мире склонны считать формы правления не универсальными, а уникальными для конкретных стран и цивилизаций. Ни одна из основных незападных демократических стран не считает насаждение демократии неотъемлемой частью своей внешней политики и не рассчитывает на то, что их партнеры будут так же, как и они, внедрять аналогичные формы правления. Добавьте к этому сильный «неовестфальский уклон» некоторых крупных государств Южного конуса (так в тексте — прим.ред.) — особенно Индии, которая ценит суверенитет и невмешательство во внутренние дела других государств, что, в свою очередь, не дает особого стимула для экспорта конкретных моделей управления в другие страны. Поэтому то, какая в России система правления, на самом деле не интересует политиков в Сеуле или Бразилиа. В какой-то степени и Кремль, похоже, не интересует то, как Сеул и Бразилиа руководят своими странами. В отличие от СССР, у современной России нет политической модели «на экспорт», но и большинство незападных демократий точно так же считают, что их конкретные формы государственного правления тоже не предназначены на экспорт.
Что могло бы изменить такое положение дел? Одним из факторов является то, возникнут ли в ближайшие годы в незападных демократических странах партии и политики, антагонистичные России или более приверженные идее распространения демократии.
Это могло бы подтолкнуть Москву, и она начала бы осуществлять такие же действия, что и в странах Запада. И наоборот, если тенденции в таких странах, как Польша (которая отходит от политики приверженности либерально-демократическим ценностям), приведут к появлению более авторитарных правительств, которые при этом, как правило, оказываются более антироссийскими, Москва поймет, что российским интересам может служить не подрыв демократических норм, а их укрепление. Конечно, оглядываясь назад, можно сказать, что администрация Дональда Туска в Польше была более открыта для укрепления отношений с Россией, чем нынешняя команда из партии «Право и справедливость», хотя с точки зрения темперамента и направленности нынешнее правительство больше соответствует тенденциям в России. Точно так же Москва не противодействовала шагам в сторону дальнейшей демократизации в Армении, отчасти потому что общая политика Еревана по-прежнему связана с Россией.
Россия не верит, что демократия в крупнейших западных странах будет способствовать появлению правительств, благосклонных к российским интересам. Москва решила вмешаться в их дела, чтобы попытаться добиться более приемлемых с точки зрения Кремля результатов. Россия может продолжать это делать до тех пор, пока цена такого вмешательства не станет настолько контрпродуктивной, что вмешательство утратит свой смысл. Или когда западные правительства не станут столь открыто угрожать основным российским интересам (включая укрепление прозападных демократических движений на постсоветском пространстве и дальнейшее расширение евроатлантических институтов на Востоке). Поэтому важно внимательно следить за очередными избирательными циклами в крупнейших демократических странах мира.
© РИА Новости, Сергей Гунеев | Перейти в фотобанкМосква не верит, что демократия в крупнейших западных странах будет способствовать появлению правительств, благосклонных к российским интересам. Москва решила вмешаться в их дела, чтобы попытаться добиться более приемлемых с точки зрения Кремля результатов. Россия может продолжать это делать до тех пор, пока цена такого вмешательства не станет слишком высокой, пишет «Нэшнл Интерест».На протяжении последних нескольких лет звучат утверждения о том, что ключевой составляющей российской глобальной стратегии является подрыв демократий. Благодаря этому нарративу стратегическое партнерство России и Китая называют «осью автократий». Однако этот вопрос требует более глубокого изучения. Стремится ли Кремль ослабить и дискредитировать демократии из-за идеологического неприятия этой формы правления, или же русские предпринимают действия против некоторых государств, которые к тому же являются демократиями? Если выйти за пределы евроатлантического региона, картина становится гораздо менее ясной. Судя по всему, алгоритм действий России в Европе и Северной Америке в других частях мира не повторяется. Хотя, возможно, существуют и сверхсекретные материалы, в открытых данных нет информации о том, что российские хакеры и манипуляторы в социальных сетях вмешивались в выборы в крупных незападных демократических странах вроде Японии или Южной Кореи. Несмотря на утверждения о том, что деятельность России была выявлена в прошлом году во время президентских выборов в Бразилии и в преддверии выборов в Индии, эти факты оспариваются, а инциденты, в которых якобы имело место вмешательство российских сил, незначительны. В отличие от западных стран, публично осуждающих действия России, незападные демократии, судя по всему, готовы утверждать, что Кремль, видимо, не заинтересован во вмешательстве в их политические дела. Можно ли объяснить это расхождение? В принципе, Россия, возможно, менее склонна повторять в других странах мира тактические приемы, использованные во время референдума по Брекситу и выборов в США, Франции и Германии. Во-первых, если действия России обусловлены не столько идеологией, сколько государственными интересами, то нет никакой пользы от открытого вмешательства в основных незападных демократических странах. В большинстве случаев у этих стран достаточно стабильные отношения с Россией, на которые изменения, связанные с результатами выборов, не влияют. В Индии, Японии, Корее и Бразилии приходившие на смену друг другу правительства в значительной степени сохраняли преемственность своей политики в отношении России, что означает отсутствие четкого стимула оказывать поддержку одной конкретной партии или кандидату в противовес другим. Любой крупный японский политик захочет поддерживать развитие экономических связей с Россией, потому что это способствует нейтрализации Китая в регионе. Но его также будут сдерживать территориальные вопросы вокруг Курильских островов. Российско-индийское партнерство четко определено и укрепилось в ключевых политических и деловых секторах Индии, и его параметры не подвержены влиянию серьезных политических поворотов в Нью-Дели. Южная Корея и Бразилия не присоединились к основным санкциям, введенным Западом в отношении России, и по-прежнему используют возможности партнерства с Москвой. Во-вторых, демократии в незападном мире склонны считать формы правления не универсальными, а уникальными для конкретных стран и цивилизаций. Ни одна из основных незападных демократических стран не считает насаждение демократии неотъемлемой частью своей внешней политики и не рассчитывает на то, что их партнеры будут так же, как и они, внедрять аналогичные формы правления. Добавьте к этому сильный «неовестфальский уклон» некоторых крупных государств Южного конуса (так в тексте — прим.ред.) — особенно Индии, которая ценит суверенитет и невмешательство во внутренние дела других государств, что, в свою очередь, не дает особого стимула для экспорта конкретных моделей управления в другие страны. Поэтому то, какая в России система правления, на самом деле не интересует политиков в Сеуле или Бразилиа. В какой-то степени и Кремль, похоже, не интересует то, как Сеул и Бразилиа руководят своими странами. В отличие от СССР, у современной России нет политической модели «на экспорт», но и большинство незападных демократий точно так же считают, что их конкретные формы государственного правления тоже не предназначены на экспорт. Что могло бы изменить такое положение дел? Одним из факторов является то, возникнут ли в ближайшие годы в незападных демократических странах партии и политики, антагонистичные России или более приверженные идее распространения демократии. Это могло бы подтолкнуть Москву, и она начала бы осуществлять такие же действия, что и в странах Запада. И наоборот, если тенденции в таких странах, как Польша (которая отходит от политики приверженности либерально-демократическим ценностям), приведут к появлению более авторитарных правительств, которые при этом, как правило, оказываются более антироссийскими, Москва поймет, что российским интересам может служить не подрыв демократических норм, а их укрепление. Конечно, оглядываясь назад, можно сказать, что администрация Дональда Туска в Польше была более открыта для укрепления отношений с Россией, чем нынешняя команда из партии «Право и справедливость», хотя с точки зрения темперамента и направленности нынешнее правительство больше соответствует тенденциям в России. Точно так же Москва не противодействовала шагам в сторону дальнейшей демократизации в Армении, отчасти потому что общая политика Еревана по-прежнему связана с Россией. Россия не верит, что демократия в крупнейших западных странах будет способствовать появлению правительств, благосклонных к российским интересам. Москва решила вмешаться в их дела, чтобы попытаться добиться более приемлемых с точки зрения Кремля результатов. Россия может продолжать это делать до тех пор, пока цена такого вмешательства не станет настолько контрпродуктивной, что вмешательство утратит свой смысл. Или когда западные правительства не станут столь открыто угрожать основным российским интересам (включая укрепление прозападных демократических движений на постсоветском пространстве и дальнейшее расширение евроатлантических институтов на Востоке). Поэтому важно внимательно следить за очередными избирательными циклами в крупнейших демократических странах мира.
Следующая похожая новость...
