Запрет вальса, жилетов и фраков. Что стояло за «мракобесием» Павла I? - «Происшествия»

Император Павел Петрович не был самодуром. Во всяком случае, в глазах Европы, которая подхватила некоторые из его культурных инициатив. Трудодни от Павла I. Как он обустроил Россию Подробнее Дело в том, что вальс, едва появившись, сразу стал мишенью крайнего недовольства общественности. Мишенью на удивление удобной, поскольку посягал на главные духовные скрепы европейского общества того времени – семью и брак. Во всяком случае, так казалось тем, кто называл вальс «развратным, жестоким, циничным, доводящим до исступления». Именно в вальсе, да ещё в онанизме видел одну из главных угроз «сего жестокого века» автор немецкого памфлета 1779 года: «Доказательства того, что рукоблудие и вальсирование – основные источники слабости тела и вырождения нашего поколения». Спустя 11 лет во Франции запускают в обиход остроумную фразу: «Я понимаю, почему матери любят вальс, но как они позволяют танцевать его своим дочерям?» Словом, Европу лихорадит, борцы за нравственность готовы чуть ли не линчевать вальсирующих, и тут со стороны России им подваливает счастье. Русский император запрещает «циничный танец» на уровне личного указа. Созданным прецедентом вдохновились многие. Так, в Вене, которая справедливо почитается «родиной вальса», танец начинают жёстко регламентировать. В частности, вводится ограничение по длительности – вальсировать теперь разрешается не более 10 минут. На танец обрушивается крупнейший поэт современности – Джордж Гордон Байрон, откровенно высмеивая бесстыдство вальса: «Работе рук приличных где предел при неприличной близости двух тел?» При прусском дворе вальс, по примеру Российской Империи, запрещают тоже, но гораздо более круто – до самого 1888 года. Словом, из череды «глупых и бестолковых» распоряжений Павла указ о запрещении вальса можно смело изымать. Хотя бы по той причине, что император был как минимум в мейнстриме европейских дел, а по максимуму эти самые дела и определял, находясь в весьма почтенной компании. Однако самое забавное в том, что примерно то же можно сказать и о многих других запретах Павла, которые у нас традиционно принято подвергать оголтелой критике и насмешкам. Вот инициированное Павлом полицейское распоряжение от 20 января 1798 года: «Воспрещается всем ношение фраков и всякого рода жилетов. Воспрещается носить башмаки с лентами, а также сапоги, ботинками именуемые, и короткие, стягиваемые впереди шнурками. Запрещается всем вообще употреблять круглые шляпы войлочные, тафтяные или иной материи». Это кажется совершеннейшим идиотизмом и мракобесием. Ну кому какое дело, в чём ходит подданный Его Величества, если он соблюдает законы Империи? Здесь можно ответить вопросом на вопрос: «А давно вы в отечественных магазинах видели в свободной продаже сочинение Адольфа Гитлера «Майн Кампф»? Или нарукавные повязки НСДАП со свастикой? Или полный мундир штандартенфюрера СС?» 4 года, 4 месяца и 4 дня. Как Павел I сравнялся с Петром Великим Подробнее Дело в том, что круглые шляпы, башмаки с лентами, фраки и жилеты для того времени – не просто модное увлечение. Всё это ввела в обиход Великая Французская Революция. Та самая, которая залила кровью всю страну. И какой кровью – кровью королевской семьи и дворянства. То, что революционные французы сотворили со своей страной, внушало Павлу I отвращение и ужас едва ли не большие, чем нам – художества Гитлера и его камарильи. Так что полицейские меры Павла вполне можно рассматривать как один из первых политических актов, направленных против распространения экстремистской символики. Два года спустя последовал новый указ Павла: «Так как чрез вывезенные из-за границы разные книги наносится разврат веры, гражданских законов и благонравия, то отныне впредь до указа повелеваем запретить впуск из-за границы всякого рода книг, на каком бы языке оные не были, в государство наше, равномерно и музыку…». Указ продержался недолго – около года. Но этого хватило… Нет, не на полное излечение русского общества от «революционной дури», а на слабенькие подвижки в отечественной словесности, имевшие далеко идущие последствия. Волей-неволей пришлось обратить внимание на продукцию русских типографий и русских сочинителей. И в сознание русского дворянства постепенно прокралась мысль, что русский язык не так уж и плох – на нём можно не просто разговаривать, а даже писать литературные произведения.