"Я в расстрелах участия сам не принимал, так как не был членом партии" - «Спорт»

Монолог бывшего офицера ГБ НКВД от первого лица публикуется в рамках проекта «ХХ век. Очевидцы». Фотографии Ивана Старикова в архиве музея не сохранились.

Колпашевский Яр сверху, снят летом 1979 года

«С октября 1935 года по апрель 1939-го служил конвоиром в конвойном взводе НКВД города Колпашево. Конвойный взвод состоял из 40 человек, командир взвода — Севастьянов, ему тогда было 30 лет. Был еще кавалерийский конвойный взвод, там же, при НКВД. Тоже из 40 человек, а командиром был Метла.

Березовский лагерь я знаю. Начальником лагеря был Гонда. Лагерь находился ниже деревни Петропавловка. Километрах в 5-6 от нее, на реке Когатинка. А от Колпашева в 30-35 километрах. Это район нынешнего поселка Усть-Чая. Лагерь существовал в 36-38 годах. Возможно, он был пересыльный, мужской. Там сидели уголовники и осужденные по 58-й статье. Слышал, что Белослюдцев тоже в нем служил на начальственных должностях. Там лес заготавливали, мебель делали, строительные работы выполняли.

Заключенные на лесоразработках

Фото: foto-memorial.org

Из конвоиров помню Колотовкина Гаврилу Флегонтовича, сначала служил в конвое, затем в охране тюрьмы. Он сам пострадал от репрессий. Весной 1937 года он передал записку зэку с воли. Это увидели, судили, дали ему восемь лет тюрьмы. Это все было нам строго запрещено, всякое общение, даже надо было не показывать, что знаешь арестованного. А то последствия могли быть самые непредсказуемые. Мне пришлось как-то среди этапируемых увидеть двоюродного брата. Так вот, я боялся виду показать, что знаю его, или как-то проявить это. Полпути из Колпашева в Томск прошли уже, а там на ночевке отделили группу, за водой сходить, в ней оказался мой родственник, и когда набирали воду в проруби, я подмигнул брату ободряюще. И все. Нельзя было.

Нарымский окружной отдел НКВД состоял из двухэтажного здания управления. КПЗ находилось внутри городка НКВД. Там же конюшни, стрелково-спортивные площадки или стадионы. Это все было соединено забором с вышками, а рядом находились дома и общежитие сотрудников НКВД, клуб «Динамо». Это на улице Дзержинского, почти на пересечении с улицей Стаханова. Конюхом в конюшне работал Шкотский, а его сын Захар служил в конвое. Он вместе с Колотовкиным передал эту несчастную записку. Судили их в клубе «Динамо», судом Военного трибунала. Так вот, когда огласили приговор, а мы такого не ожидали, сын Шкотского услышал, что его приговорили к высшей мере наказания, и упал в обморок. Потом его расстреляли. В расстрелах активную роль играл Белослюдцев, он тогда уже перешел на работу в Особый отдел НКВД. Ему тогда было примерно 50 лет, полноватый, белесый, он и играл при расстрелах роль «врача».

Внутренний двор Нарымской окружной тюрьмы НКВД

Фото: foto-memorial.org

Я почему говорю о расстрелах в Колпашеве в 37-38 годах так спокойно. Потому что я в расстрелах участия сам не принимал, так как не был членом Коммунистической партии. А расстреливать доверялось только коммунистам. Это называли «спецзаданием» или «особым заданием», и допускались только коммунисты. Комсомольцам и беспартийным это не доверяли. Так что конвоировать — конвоировал, а не расстреливал. Вообще, о расстрелах было говорить не принято, а мне под большим секретом рассказал Григорий Трифонов, тоже конвоир, он к расстрелам привлекался часто. Это было так, вроде арестованных готовят к этапу в Томск, а перед этапом надо пройти медицинское освидетельствование. А медицинское освидетельствование проходят в КПЗ. Проводят осужденного в КПЗ, там говорят раздеться до нижнего белья.

Многие в расстрельной команде были в белых халатах, чтобы, значит, не заподозрили приговоренные и эксцессов не произошло. Там камера, а под ней яма вырыта. Вот и приказывают рот открывать и в этот момент стреляют, он и падает в яму. Иногда говорят стать на весы под планку измерения роста и расправить плечи, а голову выше поднять. Затем из-за ширмы делают выстрел в затылок, а трупы — в яму. Песочком кровь присыпят и следующего, а когда свяжут руки за спиной, в расстрельную камеру заведут, в рот кляп запихают и из нагана в висок или затылок. Обычно применяли малокалиберную винтовку, иногда табельное оружие, пистолеты и револьверы, изредка трехлинейки. Камер в КПЗ было шесть, а под каждой яма, вот так и забили их трупами. Одну заполнят, засыпят, пол настелят и следующую камеру.

Откуда доски, толь и известь в могилах? Ну, там партию расстреляют, а яма в камерах не заполнена, вот известью засыпят, чтобы зараза не распространялась и запах гниющего от трупов. Сверху толь кинут, доски и до следующего расстрела. И так пока яма не заполнится. Потом земличкой присыпят и пола доски настелят и в следующую камеру. Вот в 1979 году Обь и вскрыла одну из могил с известью и досками. Потому и сохранились, что известка гнить не давала мертвецам. А в 37-38 годах от забора городка НКВД до берега Оби было метров 100, да от забора до стены КПЗ еще 10 метров.

Стреляли ли еще и закапывали в других местах? Да. И на территории городка НКВД, за забором, он из трехметровых досок состоял, вплотную сбитых. Говорили, что и за городком сразу, где пустырь был, стадион так называемый, там не огороженная забором, за пределами забора конюшня НКВД стояла. Говорили, что расстреливали и в других местах от Колпашева, чтобы внимания жителей не привлекать.

Сопротивлялись ли обреченные? Нет, про такие случаи Трифонов не говорил. Покорные все были, так как не понимали, что с ними будет. Вот эти-то ямы и вскрывались, когда берег обваливался, в том числе и в 1979 году. Ну, да это не последняя, там еще есть. Обь еще подмоет.

Одежду убитых летом закапывали там же, на территории НКВД, а зимой грузили на сани и везли на луга, за Саровку. Везли на лошадях, а там сжигали. Там у работников НКВД были покосы и место для пикников. Там землянка была выкопана, так вот в ней двух учителей расстреляли, а землянку обрушили. Это километров 15 от Колпашева.

Зимой использовали тракторные сани. На санях будка, в нее грузили человек 30, ночью и увозили, вроде как этап, на 2-3 день сани возвращались. Это увозили за город и там расстреливали где-то. Говорили на озере, на льду, а весной озеро вскрывалось и то, что не сгорело, а после расстрела одежду сжигали, да и трупы тоже, все под воду уйдет. Получается все шито-крыто.

В 1937 году сани и трактор работали постоянно. Официально говорилось, что тракторный этап зэков увез, сдал там и вернулся. Ну, это даже по времени не могло получиться. Я уже говорил, что к этой «секретной работе» привлекали только партийных. В расстрелах участвовали Волков Петр Иподистович — конвоир. Родиков Анатолий Игнатьевич — конвоир. Трифонов Григорий — он погиб в Великую Отечественную войну на фронте.

Весной 1938 года начальника Окружного отдела НКВД Степана Мартона взяли, вызвали в Новосибирск. (Прим. ред. – Степана Мартона обвинили в том, что поддерживал письменную связь с родственниками, проживавшими в Будапеште, а также покровительствовал антисоветским элементам. После 18 месяцев содержания под стражей и следствием 22 июля 1939 года из-под стражи освобожден за недоказанностью. Не реабилитирован.) И там арестовали. Когда у нас узнали, что Мартон арестован, собрали митинг на улице, с обвинительно-разоблачительной речью выступил первый секретарь Нарымского окружного комитета партии Карл Левиц. Призвал к бдительности, а через неделю его самого взяли. Тоже был арестован. Мартон отсидел год, оправдали, выпустили, да еще все денежное содержание выплатили. Он вернулся в Колпашево к семье, но в НКВД больше не служил. Он потом семье другие паспорта сделал и в Новосибирск уехал жить. И там в конце 50-х годов умер.

Степан Мартон

Фото: Музей "Следственная тюрьма НКВД"

Кого еще знал из сотрудников НКВД? Окороков — служил конвоиром в 1936-1937 годах, Востриков — оперуполномоченный НКВД, Ямщиков — собаковод при НКВД, Калинин — оперуполномоченный, Коркин — оперуполномоченный. Попов Леонид и Тараненко Серафим работали на коммутаторе НКВД, Крылов Дмитрий Спиридонович работал тоже на коммутаторе, затем ушел из НКВД, в 1978 году проживал в селе Иванкино. Смирнов — начальник уголовного розыска при НКВД, а затем его откомандировали на повышение в Томск. Мурзин Василий Иванович — начальник отделения в кавалерийском конвойном взводе. Сутулов Ефим — командир конвойного отделения, Большаков — сотрудник НКВД.

Шалдо — политрук кавалерийского конвойного взвода. Он присвоил себе шубу расстрелянного, не сжег, ходил в ней по Колпашево, жена расстрелянного увидела на нем эту шубу, шубу мужа. Скандал был, а Шалдо выгнали из НКВД, уволили.

Весной 1937 года большинство конвоиров из обоих взводов отправили на учебу в Новосибирск, вернулись мы только осенью, там нас привлекали к выполнению конвойных функций.

ДПЗ — дом предварительного заключения. Это Колпашевская тюрьма. Деревянная, двухэтажная, на окнах деревянные козырьки. Находилась в районе сгоревшего Колпашевского педучилища, а КПЗ — за забором в городке Окружного отдела НКВД. Помимо расстрелов, в КПЗ были и этапы. Зимой 1937 года отправляли этапы. Отправка шла из КПЗ, туда приводили осужденных из ДПЗ. В КПЗ формировали этапы и отправляли в Томск, в тюрьму. Там мы арестованных и сдавали.

Этапы были из 15 человек. Приводили их в здание НКВД, а оттуда сопровождали в КПЗ, а затем вели их по льду реки Обь 8-9 суток. Маршрут такой: Колпашево — Косагасово — Кривошеино — Подоба — в Шегарке выводили на тракт — затем в район нынешнего речного вокзала Томска. Оттуда по Ключевской на Пушкинскую улицу и по ней в тюрьму. Там этапируемых сдавали, один-два дня отдыха и назад в Колпашево. После каждого дневного перехода кормежка и ночной отдых, утром опять на этап. Летом этапировали или в баржах, но это редко, чаще пароходом, в самом трюме. Обычно попадал «Карл Маркс», и так до грузового или пассажирского портов, а дальше на улицу Ключевскую и в тюрьму.

Тюрьма № 1 НКВД города Томска

Фото: Музей "Следственная тюрьма НКВД"

Кто арестовывал? Брали арестуемого 1-2 опера и конвоир. Конвоир следил за порядком, охранял, помогал делать обыск, затем сопровождал арестованного. Это в Колпашево. И днем, и ночью. В 1937 году милиция привлекалась к оперативной работе. Вся.

Свидания арестованным давались редко, это тоже делалось в оперативных целях, успокоить арестованных, родных арестованных, ну, и чтобы правду не узнали.

КПЗ состояла из шести камер, первая — расстрельная. Стреляли ночью. В КПЗ были свои надзиратели. Здание было одноэтажное, буквой Г, бревенчатое.

Перестроенное здание Нарымской окружной тюрьмы НКВД

Фото: foto-memorial.org

Расстрелы шли под утро. За два часа расстреливали 30 человек. Их содержали в здании НКВД, а там выход к КПЗ. Мы охраняли их в НКВД. Из КПЗ приходил через определенное время или надзиратель, или работник НКВД, или кто-нибудь из конвоиров, допущенных к «секретной работе», и забирал на медицинское освидетельствование другого очередного арестованного. И через эту дверь уводил в КПЗ, а там уже стреляли, затем за следующим. И так всех. Потом придут, нас отпустят. Со словами «Конвой свободен» или «Спасибо, товарищи, вы свободны». После расстрелов у них часто пьянки устраивались, водки на это не жалели, она как бы в паек входила им.

К «секретным заданиям» привлекались также Шалдо, Севастьянов, Сутулов Ефим, Метла и работники НКВД. Оперов и начальство привлекали, когда был большой расстрел. Все партийные. На допросы водили из ДПЗ в управление НКВД и днем, и ночью. Так же из ДПЗ водили в КПЗ, кого на этап, кого так. На доставку уходило минут 30.

Я потом из милиции не ушел, долгое время работал участковым инспектором. Но в «спецзаданиях» участия не принимал, чист в этом, потому и рассказал все, что знаю.

В конвоиры шли не по призыву на действительную военную службу, а как бы на работу устраивались. Все конвоиры были местные, чтобы кулаков или других врагов в роду не было. В основном из близлежащих поселков.

На этом воспоминания бывшего конвоира заканчиваются.

Воспоминания бывшего конвоира НКВД в Колпашеве Ивана Старикова были записаны 30 лет назад, в 1989 году, сотрудником томского отделения «Мемориала» Сергеем Девяниным. Иван Стариков работал в НКВД с 1935 по 1939 год в звании сержанта. Сотрудник конвойного взвода рассказывает о тех, кто был в колпашевской «расстрельной» команде и о проводимых ими расстрелах. Монолог бывшего офицера ГБ НКВД от первого лица публикуется в рамках проекта «ХХ век. Очевидцы». Фотографии Ивана Старикова в архиве музея не сохранились. Колпашевский Яр сверху, снят летом 1979 года «С октября 1935 года по апрель 1939-го служил конвоиром в конвойном взводе НКВД города Колпашево. Конвойный взвод состоял из 40 человек, командир взвода — Севастьянов, ему тогда было 30 лет. Был еще кавалерийский конвойный взвод, там же, при НКВД. Тоже из 40 человек, а командиром был Метла. Березовский лагерь я знаю. Начальником лагеря был Гонда. Лагерь находился ниже деревни Петропавловка. Километрах в 5-6 от нее, на реке Когатинка. А от Колпашева в 30-35 километрах. Это район нынешнего поселка Усть-Чая. Лагерь существовал в 36-38 годах. Возможно, он был пересыльный, мужской. Там сидели уголовники и осужденные по 58-й статье. Слышал, что Белослюдцев тоже в нем служил на начальственных должностях. Там лес заготавливали, мебель делали, строительные работы выполняли. Заключенные на лесоразработках Фото: foto-memorial.org Из конвоиров помню Колотовкина Гаврилу Флегонтовича, сначала служил в конвое, затем в охране тюрьмы. Он сам пострадал от репрессий. Весной 1937 года он передал записку зэку с воли. Это увидели, судили, дали ему восемь лет тюрьмы. Это все было нам строго запрещено, всякое общение, даже надо было не показывать, что знаешь арестованного. А то последствия могли быть самые непредсказуемые. Мне пришлось как-то среди этапируемых увидеть двоюродного брата. Так вот, я боялся виду показать, что знаю его, или как-то проявить это. Полпути из Колпашева в Томск прошли уже, а там на ночевке отделили группу, за водой сходить, в ней оказался мой родственник, и когда набирали воду в проруби, я подмигнул брату ободряюще. И все. Нельзя было. Нарымский окружной отдел НКВД состоял из двухэтажного здания управления. КПЗ находилось внутри городка НКВД. Там же конюшни, стрелково-спортивные площадки или стадионы. Это все было соединено забором с вышками, а рядом находились дома и общежитие сотрудников НКВД, клуб «Динамо». Это на улице Дзержинского, почти на пересечении с улицей Стаханова. Конюхом в конюшне работал Шкотский, а его сын Захар служил в конвое. Он вместе с Колотовкиным передал эту несчастную записку. Судили их в клубе «Динамо», судом Военного трибунала. Так вот, когда огласили приговор, а мы такого не ожидали, сын Шкотского услышал, что его приговорили к высшей мере наказания, и упал в обморок. Потом его расстреляли. В расстрелах активную роль играл Белослюдцев, он тогда уже перешел на работу в Особый отдел НКВД. Ему тогда было примерно 50 лет, полноватый, белесый, он и играл при расстрелах роль «врача». Внутренний двор Нарымской окружной тюрьмы НКВД Фото: foto-memorial.org Я почему говорю о расстрелах в Колпашеве в 37-38 годах так спокойно. Потому что я в расстрелах участия сам не принимал, так как не был членом Коммунистической партии. А расстреливать доверялось только коммунистам. Это называли «спецзаданием» или «особым заданием», и допускались только коммунисты. Комсомольцам и беспартийным это не доверяли. Так что конвоировать — конвоировал, а не расстреливал. Вообще, о расстрелах было говорить не принято, а мне под большим секретом рассказал Григорий Трифонов, тоже конвоир, он к расстрелам привлекался часто. Это было так, вроде арестованных готовят к этапу в Томск, а перед этапом надо пройти медицинское освидетельствование. А медицинское освидетельствование проходят в КПЗ. Проводят осужденного в КПЗ, там говорят раздеться до нижнего белья. Многие в расстрельной команде были в белых халатах, чтобы, значит, не заподозрили приговоренные и эксцессов не произошло. Там камера, а под ней яма вырыта. Вот и приказывают рот открывать и в этот момент стреляют, он и падает в яму. Иногда говорят стать на весы под планку измерения роста и расправить плечи, а голову выше поднять. Затем из-за ширмы делают выстрел в затылок, а трупы — в яму. Песочком кровь присыпят и следующего, а когда свяжут руки за спиной, в расстрельную камеру заведут, в рот кляп запихают и из нагана в висок или затылок. Обычно применяли малокалиберную винтовку, иногда табельное оружие, пистолеты и револьверы, изредка трехлинейки. Камер в КПЗ было шесть, а под каждой яма, вот так и забили их трупами. Одну заполнят, засыпят, пол настелят и следующую камеру. Откуда доски, толь и известь в могилах? Ну, там партию расстреляют, а яма в камерах не заполнена, вот известью засыпят, чтобы зараза не распространялась и запах гниющего от трупов. Сверху толь кинут, доски и до следующего расстрела. И так пока яма не заполнится. Потом земличкой присыпят и пола доски настелят и в следующую камеру. Вот в 1979 году Обь и вскрыла одну из могил с известью и досками. Потому и сохранились, что известка гнить не давала мертвецам. А в 37-38 годах от забора городка НКВД до берега Оби было метров 100, да от забора до стены КПЗ еще 10 метров. Стреляли ли еще и закапывали в других местах? Да. И на территории городка НКВД, за забором, он из трехметровых досок состоял, вплотную сбитых. Говорили, что и за городком сразу, где пустырь был, стадион так называемый, там не огороженная забором, за пределами забора конюшня НКВД стояла. Говорили, что расстреливали и в других местах от Колпашева, чтобы внимания жителей не привлекать. Сопротивлялись ли обреченные? Нет, про такие случаи Трифонов не говорил. Покорные все были, так как не понимали, что с ними будет. Вот эти-то ямы и вскрывались, когда берег обваливался, в том числе и в 1979 году. Ну, да это не последняя, там еще есть. Обь еще подмоет. Одежду убитых летом закапывали там же, на территории НКВД, а зимой грузили на сани и везли на луга, за Саровку. Везли на лошадях, а там сжигали. Там у работников НКВД были покосы и место для пикников. Там землянка была выкопана, так вот в ней двух учителей расстреляли, а землянку обрушили. Это километров 15 от Колпашева. Зимой использовали тракторные сани. На санях будка, в нее грузили человек 30, ночью и увозили, вроде как этап, на 2-3 день сани возвращались. Это увозили за город и там расстреливали где-то. Говорили на озере, на льду, а весной озеро вскрывалось и то, что не сгорело, а после расстрела одежду сжигали, да и трупы тоже, все под воду уйдет. Получается все шито-крыто. В 1937 году сани и трактор работали постоянно. Официально говорилось, что тракторный этап зэков увез, сдал там и вернулся. Ну, это даже по времени не могло получиться. Я уже говорил, что к этой «секретной работе» привлекали только партийных. В расстрелах участвовали Волков Петр Иподистович — конвоир. Родиков Анатолий Игнатьевич — конвоир. Трифонов Григорий — он погиб в Великую Отечественную войну на фронте. Весной 1938 года начальника Окружного отдела НКВД Степана Мартона взяли, вызвали в Новосибирск. (Прим. ред. – Степана Мартона обвинили в том, что поддерживал письменную связь с родственниками, проживавшими в Будапеште, а также покровительствовал антисоветским элементам. После 18 месяцев содержания под стражей и следствием 22 июля 1939 года из-под стражи освобожден за недоказанностью. Не реабилитирован.) И там арестовали. Когда у нас узнали, что Мартон арестован, собрали митинг на улице, с обвинительно-разоблачительной речью выступил первый секретарь Нарымского окружного комитета партии Карл Левиц. Призвал к бдительности, а через неделю его самого взяли. Тоже был арестован. Мартон отсидел год, оправдали, выпустили, да еще все денежное содержание выплатили. Он вернулся в Колпашево к семье, но в НКВД больше не служил. Он потом семье другие паспорта сделал и в Новосибирск уехал жить. И там в конце 50-х годов умер. Степан Мартон Фото: Музей "Следственная тюрьма НКВД" Кого еще знал из сотрудников НКВД? Окороков — служил конвоиром в 1936-1937 годах, Востриков — оперуполномоченный НКВД, Ямщиков — собаковод при НКВД, Калинин — оперуполномоченный, Коркин — оперуполномоченный. Попов Леонид и Тараненко Серафим работали на коммутаторе НКВД, Крылов Дмитрий Спиридонович работал тоже на коммутаторе, затем ушел из НКВД, в 1978 году проживал в селе Иванкино. Смирнов — начальник уголовного розыска при НКВД, а затем его откомандировали на повышение в Томск. Мурзин Василий Иванович — начальник отделения в кавалерийском конвойном взводе. Сутулов Ефим — командир конвойного отделения, Большаков — сотрудник НКВД. Шалдо — политрук кавалерийского конвойного взвода. Он присвоил себе шубу расстрелянного, не сжег, ходил в ней по Колпашево, жена расстрелянного увидела на нем эту шубу, шубу мужа. Скандал был, а Шалдо выгнали из НКВД, уволили. Весной 1937 года большинство конвоиров из обоих взводов отправили на учебу в Новосибирск, вернулись мы только осенью, там нас привлекали к выполнению конвойных функций. ДПЗ — дом предварительного заключения. Это Колпашевская тюрьма. Деревянная, двухэтажная, на окнах деревянные козырьки. Находилась в районе сгоревшего Колпашевского педучилища, а КПЗ — за забором в городке Окружного отдела НКВД. Помимо расстрелов, в КПЗ были и этапы. Зимой 1937 года отправляли этапы. Отправка шла из КПЗ, туда приводили осужденных из ДПЗ. В КПЗ формировали этапы и отправляли в Томск, в тюрьму. Там мы арестованных и сдавали. Этапы были из 15 человек. Приводили их в здание НКВД, а оттуда сопровождали в КПЗ, а затем вели их по льду реки Обь 8-9 суток. Маршрут такой: Колпашево — Косагасово — Кривошеино — Подоба — в Шегарке выводили на тракт — затем в район нынешнего речного вокзала Томска. Оттуда по Ключевской на Пушкинскую улицу и по ней в тюрьму. Там этапируемых сдавали, один-два дня отдыха и назад в Колпашево. После каждого дневного перехода кормежка и ночной отдых, утром опять на этап. Летом этапировали или в баржах, но это редко, чаще пароходом, в самом трюме. Обычно попадал «Карл