Теоретик анархизма или «Дух огня»? Неукротимый радикал Михаил Бакунин - «Происшествия»

Его поклонником был композитор Рихард Вагнер, создавший своего Зигфрида по образу и подобию русского революционера. Сам же Бакунин предлагал вынести на баррикады шедевры мировой живописи. Забавно, что впоследствии этот тезис взяли на вооружение люди, занимающиеся внедрением инноваций. Например, если посмотреть на развитие музыкальной индустрии, то мы увидим череду последовательных и вполне революционных разрушений. Рынок распространения музыки на кассетах — а это действительно был целый мир — уничтожили путём внедрения CD. Те в свою очередь практически вымерли под напором формата MP3, и, похоже, это ещё не конец. Словом, дух Бакунина незримо витает над любым инновационным проектом, и никуда от него уже не деться. Удивительно, что, худо-бедно освоив философию Бакунина и даже применив её на практике, современные деятели напрочь отринули фигуру автора. Впрочем, на самом деле удивляться тут не стоит. Да, его теоретические выкладки можно и нужно использовать. Но не все, а только отдельные, да и то осторожно и с оглядкой. А вот на описание художеств и приключений самого Михаила Александровича лучше вообще наложить запрет. Во всяком случае, помалкивать. По той простой причине, что даже на солидной исторической дистанции он чертовски обаятелен и может служить «дурным примером для радикальной молодёжи». Кстати, это чистая правда. В сороковые годы XIX столетия Бакунин участвует во всех мало-мальски заметных революционных выступлениях в Европе, и не просто участвует, но и активно «раскачивает лодку», создавая себе при этом репутацию человека, который даст сто очков вперёд самым отъявленным радикалам. Один из таких, Луи Коссидьер, участник французской революции 1848 года, скажет потом: «Что за человек! Что за неукротимый человек! Бакунин в первый день революции — просто клад, но на следующий уже день его нужно бы повесить, так как он способен нарушить всякий порядок, кем бы тот ни был заведён». Пророк без Бога. Наибольших успехов Карл Маркс достиг в выпрашивании денег Француз здесь расписывается в собственной трусости и неумении довести дело до конца. Чуть лучше дела у Бакунина пойдут с немцами, когда ему в мае 1849 года придётся фактически возглавить Дрезденское восстание. Видя, что напор правительственных войск Саксонии, которые к тому же позвали на помощь совсем уже отмороженных пруссаков, слишком силён, он призывает сделать три вещи. Для начала — спилить деревья Максимилиановской аллеи, чтобы преградить путь кавалеристам. Это частично исполняется и даёт шанс отступить в относительном порядке. Затем, согласно плану Бакунина, полагалось вынести на баррикады шедевры живописи из знаменитой Дрезденской галереи: «Прусские офицеры zu klassisch gebildet (имеют чересчур классическое образование, — Ред.), чтобы отдать приказ стрелять по Рафаэлю». Подразумевалось, что если и будут стрелять, то прославят себя как отвратительные варвары. В качестве последней песни предлагалось единовременно запалить все дома аристократов, а революционное правительство во главе с самим Бакуниным сосредоточить в ратуше, напичканной порохом, и в момент попытки штурма поджечь и взорвать всё это к чертям собачьим. Ни одна из этих оригинальных и радикальных — типично русских — идей у немцев понимания не нашла. Впрочем, за всех немцев говорить, наверное, не стоит. Нашёлся единственный, кто, будучи участником этого восстания, оказался настолько очарован Бакуниным, что буквально смотрел ему в рот и готов был исполнять любое его приказание: «Меня поразила импозантная внешность этого человека, находившегося в расцвете тридцатилетнего возраста. Все в нем было колоссально, все веяло первобытной свежестью. Мои впечатления от него колебались между невольным ужасом и непреодолимой симпатией…». Звали этого немца Рихард Вагнер. Да-да, тот самый. Прославленный композитор, гений, который впоследствии сознавался, что на создание образа Зигфрида — одного из центральных героев оперной тетралогии «Кольцо Нибелунгов» — его сподвиг именно неукротимый русский революционер Михаил Бакунин. Между прочим, человек Зигфрид на равных сходится в поединке с богом Вотаном, ломает его копьё и вынуждает отступить, а погребальный костёр Зигфрида перекидывается на Вальгаллу, обиталище богов, и все они гибнут в пламени. Чуткий к таким делам Александр Блок уловил сущность личности Бакунина ничуть не хуже Вагнера. В своей статье к тридцатилетию смерти Михаила Александровича он особо отмечает: «Мы читаем Бакунина и слушаем свист огня. Займем огня у Бакунина! Только в огне расплавится скорбь! Скажем: огонь». И скажут. Двенадцать лет спустя, в действительно огненном 1918 году, появятся знаменитые «Двенадцать» со строками, начало которых Блок явно видел в фигуре Бакунина: «Мировой пожар в крови — Господи, благослови!»