Фрида Кало в Бруклинском музее

{short-story limit="540"}

Сегодня ее ретроспективы устраивают прославленные музеи, народ знает о ней по популярному художественному фильму «Фрида», туристы ломятся в ее дом-музей на окраине Мехико. Что тут можно сказать нового?

Но Бруклинский музей решил представить еще одну выставку, посвященную Кало: “Frida Kahlo: Appearances Can Be Deceiving” (Внешность может обмануть), привезя ее из лондонского Музея Виктории и Альберта, где она была блокбастером прошлого года, и дополнив экспонатами из собственной коллекции. И оказалось, что в предмете ее исследования есть еще немало нового (или незамеченного старого).

Одна из причин – открытие и каталогизация ранее недоступных «закромов» из фамильного дома Кало, где она родилась в 1907 г., жила с 40-х годов с Риверой или, чаще, в одиночестве, давала уроки живописи, занималась, когда позволяло здоровье, садом и где ее нашли мертвой в один из июльских дней 1954 года (возможно, в результате случайного или намеренного приема слишком большого числа обезболивающих пилюль). La Casa Azul («Голубой дом») был в собственности Риверы до его кончины в 1957 г., после чего, согласно его завещанию, превратился в музей Фриды Кало.

Однако многое из его содержимого оставалось под замком и могло быть открыто, согласно тому же завещанию, только через 15 лет. Понадобились годы, чтобы привести в порядок обнаруженные богатства: более 300 платьев, больше тысячи писем, протезы, корсеты, обувь, ювелирные украшения, косметика, фотографии, памятные безделушки... Но все это и дало основание для нового взгляда на Кало.

Ходить по выставке придется зигзагами. В ней 10 небольших, но насыщенных информацией разделов, которые следуют хронологии жизни Кало не слишком строго: «Корни» (где много фотографий, в частности – отца, художника, фотографа, немца, превратившего свое имя Вильгельм в испанское Гульермо); «Гринголандия» (так она называла Америку, куда попала в 1929 году, вскоре после свадьбы, с выполнявшим монументальные заказы Риверой – Сан-Франциско, Детройт, Нью-Йорк, к которому всегда испытывала двойственное чувство); «Замужество» (мать была против, родители называли пару «голубка и слон», но отца утешали богатство и слава Риверы); «Искусство и революция», «Изображая Мексику», «Голубой дом», «Инвалидность и творчество», «Конструируя пол» (где в центре – знаменитый ее автопортрет с отрезанными волосами» из МоМа), «Нью-Йоркская выставка» (этот раздел был создан для Нью-Йорка и включает архивы той, 1938 г. выставки) и «Искусство и платье» (фотографии и автопортреты Фриды в соседстве с платьями, в которых она изображена).

Узнав или вспомнив многое из жизни Кало, с выставки выходишь с новым пониманием нескольких ключевых линий в ее судьбе и искусстве. Первая: Мексика и Кало как горячая поборница мексиканской культуры, патриотка, передвинувшая год своего рождения с 1907-го в 1910-й, чтобы гордо назвать себя «дочерью Мексиканской революции», собравшая огромную коллекцию мексиканской керамики начиная с доколумбовой эры (тут пригодились десятки фигурок из коллекции Бруклинского музея), использовавшая традиционные мексиканские мотивы и символы в своих работах («Автопортрет с обезьянами») и одежде.

Фоном тут служат фильмы: легендарный «Да здравствует Мексика!» (1930-32) Сергея Эйзенштейна - четыре новеллы, по словам автора, «огромный, многокрасочный фильм-симфония о Мексике» (фильм показывают в фойе, так что увидеть его могут даже «безбилетники»), а еще - старые кинохроники: праздник в Тихуантепеке, парки Мехико... Неподалеку - Троцкий с женой Натальей Седовой: благодаря усилиям Риверы и Кало они получили в 38-м году убежище в Мексике и почти два года жили в «Голубом доме»...

Вторая линия – болезнь, точнее – боль, искалеченность и ее влияние на все: облик, характер, творчество. В 6 лет ее сразил полиомиелит, оставивший следы на всю жизнь. Когда ей было 18 лет, автобус, в котором она ехала, столкнулся с трамваем, серьезно и навсегда повредив ее позвоночник и на месяцы приковав к постели (тогда-то она и начала по-настоящему рисовать). Результат –почти невыносимые боли, необходимость носить корсет (у нее были десятки – разных конструкций; гипсовые она раскрашивала – цветами, звездами, серпом и молотом; еще один живописный автопортрет и рисунок, название которого дало имя всей выставке, буквально кричат о ее мучениях), специальная обувь – она ее тоже украшала, и десятки операций, часто приводивших ее под нож шарлатанов, обещавших невозможное...

Пышные платья с оборками были способом скрыть искалеченные ноги, причудливые прически с косами и цветами отвлекали от них внимание, притягивая взгляд к ее красивому лицу, статика поз (всегда сидя и анфас) на ее многочисленных фотографиях – вынужденные. Ее спрашивали, иногда с упреком, почему у нее так много автопортретов. Ответ: долгое пребывание в одиночестве и неподвижности. «Мое лицо - объект, который я знаю лучше всего».

Выставка проходит в нескольких залах первого этажа, выкрашенных, как и стены дома Фриды, в интенсивно синий цвет, столь любимый в мексиканском прикладном искусстве. Но здесь нет ослепительного мексиканского солнца, а есть низкие потолки и электрический свет безоконного пространства, что создает не слишком радостное настроение, впрочем, вполне соответствующее трагическим финальным дням Кало.

При жизни ее знали главным образом как жену Диего Риверы, занимавшуюся живописью. Сегодня она более знаменита, чем Ривера, - и как художник, и как личность. При жизни у нее была лишь одна монографическая выставка в Нью-Йорке, в 1938 г., в галерее Жюльена Леви, да и то организованная по активному «наущению» влиятельного сюрреалиста Андре Бретона, увидевшего в Кало «врожденный сюрреализм». Сегодня ее ретроспективы устраивают прославленные музеи, народ знает о ней по популярному художественному фильму «Фрида», туристы ломятся в ее дом-музей на окраине Мехико. Что тут можно сказать нового? Но Бруклинский музей решил представить еще одну выставку, посвященную Кало: “Frida Kahlo: Appearances Can Be Deceiving” (Внешность может обмануть), привезя ее из лондонского Музея Виктории и Альберта, где она была блокбастером прошлого года, и дополнив экспонатами из собственной коллекции. И оказалось, что в предмете ее исследования есть еще немало нового (или незамеченного старого). Одна из причин – открытие и каталогизация ранее недоступных «закромов» из фамильного дома Кало, где она родилась в 1907 г., жила с 40-х годов с Риверой или, чаще, в одиночестве, давала уроки живописи, занималась, когда позволяло здоровье, садом и где ее нашли мертвой в один из июльских дней 1954 года (возможно, в результате случайного или намеренного приема слишком большого числа обезболивающих пилюль). La Casa Azul («Голубой дом») был в собственности Риверы до его кончины в 1957 г., после чего, согласно его завещанию, превратился в музей Фриды Кало. Однако многое из его содержимого оставалось под замком и могло быть открыто, согласно тому же завещанию, только через 15 лет. Понадобились годы, чтобы привести в порядок обнаруженные богатства: более 300 платьев, больше тысячи писем, протезы, корсеты, обувь, ювелирные украшения, косметика, фотографии, памятные безделушки. Но все это и дало основание для нового взгляда на Кало. Ходить по выставке придется зигзагами. В ней 10 небольших, но насыщенных информацией разделов, которые следуют хронологии жизни Кало не слишком строго: «Корни» (где много фотографий, в частности – отца, художника, фотографа, немца, превратившего свое имя Вильгельм в испанское Гульермо); «Гринголандия» (так она называла Америку, куда попала в 1929 году, вскоре после свадьбы, с выполнявшим монументальные заказы Риверой – Сан-Франциско, Детройт, Нью-Йорк, к которому всегда испытывала двойственное чувство); «Замужество» (мать была против, родители называли пару «голубка и слон», но отца утешали богатство и слава Риверы); «Искусство и революция», «Изображая Мексику», «Голубой дом», «Инвалидность и творчество», «Конструируя пол» (где в центре – знаменитый ее автопортрет с отрезанными волосами» из МоМа), «Нью-Йоркская выставка» (этот раздел был создан для Нью-Йорка и включает архивы той, 1938 г. выставки) и «Искусство и платье» (фотографии и автопортреты Фриды в соседстве с платьями, в которых она изображена). Узнав или вспомнив многое из жизни Кало, с выставки выходишь с новым пониманием нескольких ключевых линий в ее судьбе и искусстве. Первая: Мексика и Кало как горячая поборница мексиканской культуры, патриотка, передвинувшая год своего рождения с 1907-го в 1910-й, чтобы гордо назвать себя «дочерью Мексиканской революции», собравшая огромную коллекцию мексиканской керамики начиная с доколумбовой эры (тут пригодились десятки фигурок из коллекции Бруклинского музея), использовавшая традиционные мексиканские мотивы и символы в своих работах («Автопортрет с обезьянами») и одежде. Фоном тут служат фильмы: легендарный «Да здравствует Мексика!» (1930-32) Сергея Эйзенштейна - четыре новеллы, по словам автора, «огромный, многокрасочный фильм-симфония о Мексике» (фильм показывают в фойе, так что увидеть его могут даже «безбилетники»), а еще - старые кинохроники: праздник в Тихуантепеке, парки Мехико. Неподалеку - Троцкий с женой Натальей Седовой: благодаря усилиям Риверы и Кало они получили в 38-м году убежище в Мексике и почти два года жили в «Голубом доме». Вторая линия – болезнь, точнее – боль, искалеченность и ее влияние на все: облик, характер, творчество. В 6 лет ее сразил полиомиелит, оставивший следы на всю жизнь. Когда ей было 18 лет, автобус, в котором она ехала, столкнулся с трамваем, серьезно и навсегда повредив ее позвоночник и на месяцы приковав к постели (тогда-то она и начала по-настоящему рисовать). Результат –почти невыносимые боли, необходимость носить корсет (у нее были десятки – разных конструкций; гипсовые она раскрашивала – цветами, звездами, серпом и молотом; еще один живописный автопортрет и рисунок, название которого дало имя всей выставке, буквально кричат о ее мучениях), специальная обувь – она ее тоже украшала, и десятки операций, часто приводивших ее под нож шарлатанов, обещавших невозможное. Пышные платья с оборками были способом скрыть искалеченные ноги, причудливые прически с косами и цветами отвлекали от них внимание, притягивая взгляд к ее красивому лицу, статика поз (всегда сидя и анфас) на ее многочисленных фотографиях – вынужденные. Ее спрашивали, иногда с упреком, почему у нее так много автопортретов. Ответ: долгое пребывание в одиночестве и неподвижности. «Мое лицо - объект, который я знаю лучше всего». Выставка проходит в нескольких залах первого этажа, выкрашенных, как и стены дома Фриды, в интенсивно синий цвет, столь любимый в мексиканском прикладном искусстве. Но здесь нет ослепительного мексиканского солнца, а есть низкие потолки и электрический свет безоконного пространства, что создает не слишком радостное настроение, впрочем, вполне соответствующее трагическим финальным дням Кало.