«Русская молодёжь в Латвии начинает стыдиться своего родного языка» - «Новости Дня»

{short-story limit="540"}

10 апреля 2019
17:56

Татьяна Андриец на митинге против шествия сторонников легионеров «Ваффен СС» 16 марта в Риге.

Восемнадцатилетняя рижанка Татьяна Андриец — активистка Штаба защиты русских школ и состоит в партии «Русский союз Латвии». На днях девушку голосами русской общины страны избрали в молодежный Сейм Латвии. В беседе с «NOVOSTI-DNY.Ru» Татьяна рассказала о причинах, в силу которых она стала политической активисткой. По её мнению, в стране ведётся целенаправленная борьба с русским языком. В первую очередь это выражается в том, что русскую молодёжь лишают права учиться на родном языке.

— Татьяна, вас недавно избрали в молодёжный Сейм. Что это за организация и почему вы решили туда пойти?

— Молодёжный Сейм — это проект, созданный для выработки идей и предложений в области, соответственно, молодёжной политики и передачи их во «взрослый парламент». Участвовать могут юноши и девушки в возрасте с 15 до 20 лет. Я решила туда вступить, потому что у латышской аудитории создалось неверное впечатление, будто за русские школы борются одни только пенсионеры, а молодёжь прекрасно ассимилировалась и учеба на родном языке ей не нужна. И ещё, в списках кандидатов в молодежный Сейм я видела почти одни лишь латышские фамилии — значит, интересы русскоязычных представлены не будут. Те несколько человек с русскими фамилиями, присутствие которых я отметила в списке, никак не затрагивали «русских» вопросов. А их нужно озвучивать! Я буду, насколько это возможно, бороться за право детей получать образование на родном языке.

— Вы прекрасно знаете латышский язык и, наверное, могли бы «интегрироваться» в тот вариант общества, что сейчас пытаются построить в Латвии…

— Не знаю… Меня такой вариант не привлекает. Мой латышский язык помогает мне доносить до латышей простую истину: наша проблема не в том, что мы якобы не желаем учить их язык, а в самом отношении к нам… «Лояльной», с точки зрения наших «патриотов», я никогда не была — и не стану таковой до тех пор, пока правительство не проявит себя лояльным к жителям государства. Ко всем, вне зависимости от национальности.

— Вы имели опыт учебы в латышском классе. Какие впечатления от этого остались?

— У меня до этого была лишь одна подруга-латышка. Общаться с ней мне было с ней очень легко и интересно. Поэтому я с большой симпатией относилась к латышам вообще. Это и стало одной из причин, почему я перешла в латышскую школу. Сначала с рвением и охотой принялась за углубленное изучение языка. До этого знала его на достаточном уровне, чтобы учиться, но, конечно, хуже большинства моих новых одноклассников. С парочкой русских одноклассников общалась на русском, но это сразу не понравилось нескольким латышам. Мне говорили: Kapec tad pargaji uz latviesu skolu? Lai krieviski runatu? («Зачем ты поступила в латышскую школу? Чтобы говорить по-русски?») Или: Tu dzivo Latvija! Valsts valoda tacu latviesu! («Ты живёшь в Латвии! Государственный язык — латышский!») Конечно, это охладило мой пыл к изучению языка, но все же до поры отношения были сносными. Доказывать, что я действительно помню, что живу в Латвии и в курсе, что здесь госязык — латышский, быстро надоело. И я стала больше молчать.

— А что было потом?

— Все было достаточно спокойно до весны прошлого года — когда меня позвали на конференцию в Сейм. Хотели выставить меня положительным примером «интеграции» и попросили рассказать о своём опыте перехода из русской школы в латышскую. А это было как раз в те дни, когда власти провозгласили «школьную реформу» — попросту говоря, объявили о предстоящем окончательном переводе средних школ нацменьшинств на обучение только на латышском языке. По дороге в Сейм директор обрабатывала меня рассказами о том, как, дескать, агрессивная Россия и Латвию оккупировала, и Крым захватила и т. д. Узнав же от меня, что я против «реформы», сказала: «Ну, об этом совсем не обязательно ведь упоминать. Просто расскажешь депутатам, как ты себя чувствуешь в нашей школе — и больше ничего». И если бы у меня в парламенте действительно расспрашивали лишь о том, как я себя чувствую в латышской школе, я поступила бы в соответствии с желанием директрисы. Но таких вопросов как раз не было. Был вопрос именно про «реформу». И я сказала, что против. Судя по всему, большинству депутатов слышать это было не особенно приятно. Но на конференцию пришли и несколько наших русских правозащитников, они меня очень морально поддержали. Конечно, директор осталась очень недовольна. Ведь она меня предупреждала! И модератор конференции предупреждала. А я, выходит, их очень, очень подвела. Меня же сюда совсем не за этим отправили! Мол, если бы директор знала заранее, она бы отправила кого-то другого.

— После этого вы и заинтересовались правозащитной тематикой?

— Да, с того самого дня у меня появились новые друзья — борцы за русское образование. Начала ходить в Штаб защиты русских школ. Я поняла, как соскучилась ко всему русскому. Со своими однопартийцами из «Русского союза Латвии» мне хорошо, уютно. Они мои единомышленники, они стали мне практически родными. Но в школе стало похуже — поскольку теперь я уже была вроде как в оппозиции. Часто слышала от одноклассников вопросы: Kapec krieviski? («Почему по-русски?») Обвиняли: Tu atnaci uz latviesu skolu, lai uzspiestu savu viedokli («Ты пришла в латышскую школу, чтобы продавливать свое мнение»). Оскорбляли: Kremla sutnis («Засланка Кремля»). Верите ли, начали упрекать в том, что, мол, из-за нас, русских, они не смогут найти себе работу. Ведь в Латвии до сих пор, куда бы ты ни устраивался, работодатель требует знания и русского языка!

— То есть, находиться в этой школе, с моральной точки зрения, становилось все труднее?

— Увы… Один раз даже дошло до того, что дорогие одноклассники собрались отправить кляузу на меня и на одного из учителей — за то, что я написала в контрольной что-то на русском языке. Учитель ведь тоже этнический русский. Контрольная была очень большая, а ход моих мыслей примерно таков: «Он русский, я русская, смысл напрягаться и писать на латышском?» Но нет, кому-то из одноклассников это не понравилось, и решили они «настучать». Причем, «провинившегося» учителя предупредили об этом заранее, он жутко перепугался. И пришлось нам с ним встречаться на выходных, чтобы я переписала контрольную на латышский. Не унизительно ли? А потом стало ещё хуже — когда на уроках истории дошли до Второй мировой войны. Тут уже у меня в буквальном смысле закипели диспуты с учительницей и другими учениками. Они утверждали, что бедных латышских легионеров из «Ваффен СС» немцы злостно ввели в заблуждение. Так-то они, легионеры, убивать никого и не хотели, просто им за это независимость обещали. А вообще, это, мол, очень храбрые люди!

— Да, запоминающийся опыт…

— В общем, многое было за тот год. Но я ни о чем не жалею. Я просто поняла, в насколько разных реальностях мы живем. И как плохо, что мы друг о друге знаем только по телевизору и по фейковым новостям. И ещё я твердо решила, что даже если и буду жить в Латвии — мои будущие дети в латышскую школу не пойдут. Не пойдут, по крайней мере, до того момента, когда они станут достаточно взрослыми, чтобы самим решать, где обучаться. Я осознала, что если ты этнический русский, то можешь учиться в латышской школе только в том случае, если полностью ассимилируешься. Иначе будешь пребывать там в постоянной оппозиции, тебя станут считать врагом. И этот опыт многого стоит. Меня обвиняют в том, что меня-де «зазомбировала» «российская пропаганда». Но это же просто глупо! Свои выводы о латышской школе я сделала, исходя из собственного опыта. Нам действительно не хватает дипломатии, мы переходим на уровень «дурак — сам дурак», мы не слышим друг друга…

— Когда вы стали оппозиционной политической активисткой, как к этому отнеслись ваши знакомые и родственники? Не пытались отговаривать?

— Мои самые близкие родственники мама и бабушка — не возражают. Бабушка только считает, что я слишком много времени трачу на политику. А я уже так к этому привыкла, что без нашей партии мне было бы очень тоскливо жить в Латвии. А мама даже сама вступила несколько дней назад в «Русский союз Латвии». Но остальные родственники смотрят настороженно и отговаривают.

— Каков портрет нынешнего русского подростка в Латвии? Хорошо ли молодые люди знают русский язык, историю и культуру родного народа?

— То, что я могу наблюдать своими глазами — тотальная неграмотность среди молодежи. Но это глобальная проблема, она есть не только в Латвии, но и в России. Еще хуже другое: часть латвийской русской молодежи стала стыдиться своей национальности. И это уже трагедия. Например, со мной училась русская девочка, которую назвали латышским именем — потому что родители решили, что тогда ей будет «легче жить в Латвии, ведь здесь русских не любят». В латышской школе неоднократно приходилось видеть, как русские подростки настолько облатышились, что стыдятся, боятся или просто принципиально не желают разговаривать на родном языке. Нонсенс какой-то: я, русская, должна общаться с соплеменниками на латышском! И они это считают нормой…

— Сейчас в Латвии осуществляется ликвидация русского образования. Какие результаты, на ваш взгляд, принесет этот процесс уже через лет пять-десять?

— К сожалению, у меня уже все меньше надежды на то, что удастся сохранить русские школы в Латвии — хоть в каком-то виде. Решающую битву мы проиграли в 2004 году, когда власти, невзирая на многотысячные акции протестов, запустили процесс ликвидации школ нацменьшинств. Сначала их перевели на так называемый «билингвальный вариант», а потом начали постепенно, «по кусочку», изгонять русский язык из школьного образовательного процесса. Закон, принятый в 2018 году, подвёл под этим окончательную черту. Понимаете, мы уступили тогда, в 2004-м — и показали, что даже ради детей мы не можем настоять на своём. А ведь дети всегда считались самой большой ценностью общества. То, что мы оказались не в состоянии защитить даже детей — факт очень сильно не в нашу пользу.

— Почему, на ваш взгляд, в 2017–18 гг митинги и пикеты в защиту русского образования оказались не столь массовыми, как в 2003—2004-м?

— Самые активные, пассионарные русские жители Латвии уже разъехались по другим странам. И я всё чаще я прихожу к выводу, что они правильно сделали. Остались, в основном, те, кто готовы ассимилироваться. К тому же, у нас поразительно боязливый народ. Я много раз призывала бывших одноклассников и своих сверстников принять участие в борьбе. Ну, не обязательно даже как-то слишком сильно «светиться» или делать что-то «радикальное». Можно просто сходить на митинг. Но некоторые почему-то вообразили, что у них из-за этого будут проблемы с поступлением в университет или неприятности в школе. И, главное, их не переубедить в обратном! Ужасно обидно… Нельзя победить, если ничем не жертвуешь. Там более, что принятый в Латвии закон, требующий «лояльности», пока касается только учителей. Никаких проблем с поступлением в вузы из-за политической активности у молодежи не будет.

— Сами вы свою дальнейшую жизнь связываете исключительно с Латвией?

— Нет, отнюдь. Свою жизнь я вообще не связываю с Латвией. Я мечтаю уехать в Россию, хотела уже в этом году подать документы в вуз, но не получилось… Нажала не на ту кнопку, поэтому мою кандидатуру даже не рассмотрели. Сначала было очень, очень обидно. А потом подумала: может, так оно и должно быть? Может, надо оставаться здесь, а уезжая, я поступаю как дезертир? Хотя и понимаю, что толку от меня особенно нет, но всё же… Впрочем, нет, уехать — пожалуй, все же самое правильное решение. Раз националисты так хотят — пускай живут тут сами. С мигрантами. А нам тут делать нечего. Ведь русские школы почти полностью ликвидировали. Русские учителя уже сейчас на ломаном латышском преподают русским детям химию, физику, математику и другие непростые предметы. Как рассказывала мне недавно родственница (она учится в 8-м классе «русской» школы): учителя, которые плохо знают латышский, пишут на русском в гугл-переводчик текст, который они хотят сказать, потом включают аудиоперевод на латышский… Театр абсурда, короче. Чтобы мой будущий ребенок в нём жил? Нет уж, увольте…

Русские в Прибалтике: без права на права

09.04 Чичваркин: Неграждане в Латвии — правильно, такое надо ввести и в России
07.04 «Ушаков предал русских Латвии и сам пал жертвой этого предательства»
07.04 Мнение: русские школы Эстонии будут душить медленно
06.04 СМИ: Русскую учительницу в Литве затравили за «неправильное» мнение о войне
06.04 ЛДПР призывает исключить Эстонию из ООН из-за гонений на русский язык

Все новости сюжета

10 апреля 2019 17:56 Татьяна Андриец на митинге против шествия сторонников легионеров «Ваффен СС» 16 марта в Риге.Восемнадцатилетняя рижанка Татьяна Андриец — активистка Штаба защиты русских школ и состоит в партии «Русский союз Латвии». На днях девушку голосами русской общины страны избрали в молодежный Сейм Латвии. В беседе с «NOVOSTI-DNY.Ru» Татьяна рассказала о причинах, в силу которых она стала политической активисткой. По её мнению, в стране ведётся целенаправленная борьба с русским языком. В первую очередь это выражается в том, что русскую молодёжь лишают права учиться на родном языке. — Татьяна, вас недавно избрали в молодёжный Сейм. Что это за организация и почему вы решили туда пойти? — Молодёжный Сейм — это проект, созданный для выработки идей и предложений в области, соответственно, молодёжной политики и передачи их во «взрослый парламент». Участвовать могут юноши и девушки в возрасте с 15 до 20 лет. Я решила туда вступить, потому что у латышской аудитории создалось неверное впечатление, будто за русские школы борются одни только пенсионеры, а молодёжь прекрасно ассимилировалась и учеба на родном языке ей не нужна. И ещё, в списках кандидатов в молодежный Сейм я видела почти одни лишь латышские фамилии — значит, интересы русскоязычных представлены не будут. Те несколько человек с русскими фамилиями, присутствие которых я отметила в списке, никак не затрагивали «русских» вопросов. А их нужно озвучивать! Я буду, насколько это возможно, бороться за право детей получать образование на родном языке. — Вы прекрасно знаете латышский язык и, наверное, могли бы «интегрироваться» в тот вариант общества, что сейчас пытаются построить в Латвии… — Не знаю… Меня такой вариант не привлекает. Мой латышский язык помогает мне доносить до латышей простую истину: наша проблема не в том, что мы якобы не желаем учить их язык, а в самом отношении к нам… «Лояльной», с точки зрения наших «патриотов», я никогда не была — и не стану таковой до тех пор, пока правительство не проявит себя лояльным к жителям государства. Ко всем, вне зависимости от национальности. — Вы имели опыт учебы в латышском классе. Какие впечатления от этого остались? — У меня до этого была лишь одна подруга-латышка. Общаться с ней мне было с ней очень легко и интересно. Поэтому я с большой симпатией относилась к латышам вообще. Это и стало одной из причин, почему я перешла в латышскую школу. Сначала с рвением и охотой принялась за углубленное изучение языка. До этого знала его на достаточном уровне, чтобы учиться, но, конечно, хуже большинства моих новых одноклассников. С парочкой русских одноклассников общалась на русском, но это сразу не понравилось нескольким латышам. Мне говорили: Kapec tad pargaji uz latviesu skolu? Lai krieviski runatu? («Зачем ты поступила в латышскую школу? Чтобы говорить по-русски?») Или: Tu dzivo Latvija! Valsts valoda tacu latviesu! («Ты живёшь в Латвии! Государственный язык — латышский!») Конечно, это охладило мой пыл к изучению языка, но все же до поры отношения были сносными. Доказывать, что я действительно помню, что живу в Латвии и в курсе, что здесь госязык — латышский, быстро надоело. И я стала больше молчать. — А что было потом? — Все было достаточно спокойно до весны прошлого года — когда меня позвали на конференцию в Сейм. Хотели выставить меня положительным примером «интеграции» и попросили рассказать о своём опыте перехода из русской школы в латышскую. А это было как раз в те дни, когда власти провозгласили «школьную реформу» — попросту говоря, объявили о предстоящем окончательном переводе средних школ нацменьшинств на обучение только на латышском языке. По дороге в Сейм директор обрабатывала меня рассказами о том, как, дескать, агрессивная Россия и Латвию оккупировала, и Крым захватила и т. д. Узнав же от меня, что я против «реформы», сказала: «Ну, об этом совсем не обязательно ведь упоминать. Просто расскажешь депутатам, как ты себя чувствуешь в нашей школе — и больше ничего». И если бы у меня в парламенте действительно расспрашивали лишь о том, как я себя чувствую в латышской школе, я поступила бы в соответствии с желанием директрисы. Но таких вопросов как раз не было. Был вопрос именно про «реформу». И я сказала, что против. Судя по всему, большинству депутатов слышать это было не особенно приятно. Но на конференцию пришли и несколько наших русских правозащитников, они меня очень морально поддержали. Конечно, директор осталась очень недовольна. Ведь она меня предупреждала! И модератор конференции предупреждала. А я, выходит, их очень, очень подвела. Меня же сюда совсем не за этим отправили! Мол, если бы директор знала заранее, она бы отправила кого-то другого. — После этого вы и заинтересовались правозащитной тематикой? — Да, с того самого дня у меня появились новые друзья — борцы за русское образование. Начала ходить в Штаб защиты русских школ. Я поняла, как соскучилась ко всему русскому. Со своими однопартийцами из «Русского союза Латвии» мне хорошо, уютно. Они мои единомышленники, они стали мне практически родными. Но в школе стало похуже — поскольку теперь я уже была вроде как в оппозиции. Часто слышала от одноклассников вопросы: Kapec krieviski? («Почему по-русски?») Обвиняли: Tu atnaci uz latviesu skolu, lai uzspiestu savu viedokli («Ты пришла в латышскую школу, чтобы продавливать свое мнение»). Оскорбляли: Kremla sutnis («Засланка Кремля»). Верите ли, начали упрекать в том, что, мол, из-за нас, русских, они не смогут найти себе работу. Ведь в Латвии до сих пор, куда бы ты ни устраивался, работодатель требует знания и русского языка! — То есть, находиться в этой школе, с моральной точки зрения, становилось все труднее? — Увы… Один раз даже дошло до того, что дорогие одноклассники собрались отправить кляузу на меня и на одного из учителей — за то, что я написала в контрольной что-то на русском языке. Учитель ведь тоже этнический русский. Контрольная была очень большая, а ход моих мыслей примерно таков: «Он русский, я русская, смысл напрягаться и писать на латышском?» Но нет, кому-то из одноклассников это не понравилось, и решили они «настучать». Причем, «провинившегося» учителя предупредили об этом заранее, он жутко перепугался. И пришлось нам с ним встречаться на выходных, чтобы я переписала контрольную на латышский. Не унизительно ли? А потом стало ещё хуже — когда на уроках истории дошли до Второй мировой войны. Тут уже у меня в буквальном смысле закипели диспуты с учительницей и другими учениками. Они утверждали, что бедных латышских легионеров из «Ваффен СС» немцы злостно ввели в заблуждение. Так-то они, легионеры, убивать никого и не хотели, просто им за это независимость обещали. А вообще, это, мол, очень храбрые люди! — Да, запоминающийся опыт… — В общем, многое было за тот год. Но я ни о чем не жалею. Я просто поняла, в насколько разных реальностях мы живем. И как плохо, что мы друг о друге знаем только по телевизору и по фейковым новостям. И ещё я твердо решила, что даже если и буду жить в Латвии — мои будущие дети в латышскую школу не пойдут. Не пойдут, по крайней мере, до того момента, когда они станут достаточно взрослыми, чтобы самим решать, где обучаться. Я осознала, что если ты этнический русский, то можешь учиться в латышской школе только в том случае, если полностью ассимилируешься. Иначе будешь пребывать там в постоянной оппозиции, тебя станут считать врагом. И этот опыт многого стоит. Меня обвиняют в том, что меня-де «зазомбировала» «российская пропаганда». Но это же просто глупо! Свои выводы о латышской школе я сделала, исходя из собственного опыта. Нам действительно не хватает дипломатии, мы переходим на уровень «дурак — сам дурак», мы не слышим друг друга… — Когда вы стали оппозиционной политической активисткой, как к этому отнеслись ваши знакомые и родственники? Не пытались отговаривать? — Мои самые близкие родственники мама и бабушка — не возражают. Бабушка только считает, что я слишком много времени трачу на политику. А я уже так к этому привыкла, что без нашей партии мне было бы очень тоскливо жить в Латвии. А мама даже сама вступила несколько дней назад в «Русский союз Латвии». Но остальные родственники смотрят настороженно и отговаривают. — Каков портрет нынешнего русского подростка в Латвии? Хорошо ли молодые люди знают русский язык, историю и культуру родного народа? — То, что я могу наблюдать своими глазами — тотальная неграмотность среди молодежи. Но это глобальная проблема, она есть не только в Латвии, но и в России. Еще хуже другое: часть латвийской русской молодежи стала стыдиться своей национальности. И это уже трагедия. Например, со мной училась русская девочка, которую назвали латышским именем — потому что родители решили, что тогда ей будет «легче жить в Латвии, ведь здесь русских не любят». В латышской школе неоднократно приходилось видеть, как русские подростки настолько облатышились, что стыдятся, боятся или просто принципиально не желают разговаривать на родном языке. Нонсенс какой-то: я, русская, должна общаться с соплеменниками на латышском! И они это считают нормой… — Сейчас в Латвии осуществляется ликвидация русского образования. Какие результаты, на ваш взгляд, принесет этот процесс уже через лет пять-десять? — К сожалению, у меня уже все меньше надежды на то, что удастся сохранить русские школы в Латвии — хоть в каком-то виде. Решающую битву мы проиграли в 2004 году, когда власти, невзирая на многотысячные акции протестов, запустили процесс ликвидации школ нацменьшинств. Сначала их перевели на так называемый «билингвальный вариант», а потом начали постепенно, «по кусочку», изгонять русский язык из школьного образовательного процесса. Закон, принятый в 2018 году, подвёл под этим окончательную черту. Понимаете, мы уступили тогда, в 2004-м — и показали, что даже ради детей мы не можем настоять на своём. А ведь дети всегда считались самой большой ценностью общества. То, что мы оказались не в состоянии защитить даже детей — факт очень сильно не в нашу пользу. — Почему, на ваш взгляд, в 2017–18 гг митинги и пикеты в защиту русского образования оказались не