Уран, товарищи! Как живёт самый закрытый когда-то город атомной отрасли? | В России | Политика - «Происшествия»

Сначала бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, а затем гонка вооружений и аварии на атомных станциях – Три-Майл-Айленд, Чернобыльской, «Фукусиме» – сделали атомную энергию страшилкой для нескольких поколений.

Дают ли им красное вино?

Слёзных историй о мужиках, служивших на подлодках или добывавших уран, у которых радиация «забрала» их мужскую силу, гуляет немало, и все уверены: только так и бывает. Но в Краснокаменске по этому поводу лишь смеются. Ведь это молодой город, средний возраст жителей 40 лет. Из 52,5 тыс. населения каждый пятый ребёнок. В 2017 г. родились 540 малышей, в 2018-м – 551.

Порасспросив шахтёров, мы узнали, что у каждого в семье по два-три ребёнка. Опрос руководителей добывающих предприятий уранового холдинга (а они все весьма молоды) дал те же результаты.

Пьют ли они при этом красное вино? Регулярно – нет. И вообще, говорят, теория о том, что оно выводит радиацию, уже подвергается сомнениям. Как она действует на организм, никто не знает. Одни, «нахватавшись», умирают, а другие живут много дольше 80. Но все как один краснокаменцы обязательно добавят: «А в малых дозах радиация даже полезна».

Работали ли в шахтах зэки?

Ещё одна легенда гласит, что центр нашей урановой добычи и его моногород строили зэки, в шахтах работают они же или алкоголики, потому что нормальный человек туда не полезет.

О том, кто строил предприятие и город, в своей книге внятно рассказал Борис Хоментовский: «Прибывали новые подразделения военных строителей. Численность их достигала трёх полков…»

На добыче зэки работали, но только не уголовники, а политические. И не здесь, а в Мраморном ущелье, где объёмы были небольшими. И задолго до появления комбината и города – в 1940-х. В Приаргунской же степи начинали крупное производство. Здесь добыча – дело сложное, требующее хорошей подготовки и высокой производственной дисциплины. Уголовники для этого не кадры. Разве что варежки шахтёрам краснокаменские сидельцы шили, и на этом их сопричастность урану заканчивалась.

Горняки проходят медицинские осмотры перед спуском в шахту и после подъёма. Они проводятся не только с целью определить общее физическое состояние, но и не допустить на рабочее место человека в алкогольном или наркотическом опьянении. В годы безвременья, после распада СССР, такие проблемы были, говорят. И по этой причине люди погибали. Но сейчас – исключено.

Как часто бывают аварии?

Аварии и ЧП в шахте, увечья шахтёров – дело обычное, тем более на уране, судачат злые языки. Между тем в Приаргунском объединении никаких аварий и происшествий не было уже больше 4 тыс. дней, то есть 10 лет.

«У нас есть уникальная система прогнозирования и контроля горных ударов (внезапного быстро­протекающего разрушения предельно напряжённой части массива породы, прилегающей к подземной горной выработке. – Ред.), опасность которых есть на глубоких горизонтах. Благодаря ей мы заранее знаем, куда не надо ходить», – рассказывает гендиректор.

Другая система, «умный рудник», позволяет менеджерам отследить, сколько человек работают в шахте, на каком горизонте, где именно находятся. Но всё же важно, чтобы сами горняки относились к безопасности ответственно.

«Наша главная задача – достучаться до каждого рабочего и сформировать у него в голове ту самую красную черту, за которую переступать нельзя, – говорит Виктор Святецкий. – Она должна быть в голове всегда, как только он перешагнул порог предприятия. Незримо».

Конечно, регулярно проводятся инструктажи и аттестации по технике безопасности, но и перед сменой идёт «настройка». Каждый горняк получает наряд-задание, и начинается он не с вида и объёмов работы, а с безопасности. Затем облачённые в спецодежду шахтёры собираются «в стайку» и кричат речёвки: «Будь осторожен, страхуй напарника!», «Не стой в ковше – убьёт!»

А ещё: «Обери закол!» Обрушение кусков горной массы – на языке горняков «закола» – очень опасно. Первое, что должен сделать шахтёр, прибыв на рабочее место, – обследовать состояние горного массива слева-справа от себя, над головой, под ногами. И, обнаружив закол, который может упасть и травмировать, контролируемо уронить его – обобрать.

Почему они не боятся радиации?

Те, для кого соприкосновение с радиацией стало частью жизни, говорят, что научились понимать её. А когда понимаешь, не боишься. «Что для вас лично радиация?» – этот вопрос мы задали некоторым из них.

– На предприятии работаю 20 лет, и радиация для меня – это данность, как температура воздуха или давление. Для меня она совсем не страшна, потому что я знаю: чтобы не пострадать от радиации, нужно всего лишь элементарно соблюдать правила безопасности и обязательно использовать средства индивидуальной защиты.

А вообще, работа в шахте – это проверка на прочность каждый день, пройти её способны немногие. Но у меня пример родителей, которые трудились там по 30 лет каждый. Сейчас они на пенсии.

– Вернулся из армии и сразу пошёл работать в шахту – по стопам отца. И вот уже 15 лет. Брат тоже на руднике. Радиация, конечно, – дело неприятное. Но, если соблюдать правила радиа­ционной безопасности и личную гигиену, она не страшна. «Лепестки» – это самое важное и обязательное. (Респиратор, который выдают шахтёру, официально называется средством индивидуальной защиты «Лепесток». – Ред.) А так… Лаборатория радиационной безопасности контролирует состояние рабочих мест, дозиметр у меня есть, свою дозу по итогам месяца знаю – ничего страшного.

– С радиацией я работаю с 17 лет – так сложилось. Да и все в нашем холдинге такие же. Это любимое наше занятие. Ясно, что если не иметь голову, то вредно всё. А если работать с умом и по всем правилам, которые ещё до тебя написали несколько поколений людей, то всё нормально. Конечно, это штука опасная. Однако, если соблюдать меры безопасности, ничего страшного нет. С радиацией нужно на «вы», без шалостей. Тема эта серьёзная, поэтому в ней и работают серьёзные люди.

Я никак не могу сказать, что радиация – это такая страшная вещь. А вот продукты питания, которые активно навязывают нам рекламой, – по-моему, страшны. Что мы едим, неизвестно. Недавно вот выяснилось, что даже воду в бутылках на 80% фальсифицируют…

Близ уранового рудника

Краснокаменск строился параллельно с комбинатом и, несмотря на малую возможность архитектурного творчества, в далёкой забайкальской степи старался обрести своё лицо.

Почему город получил это название? Считается, что была здесь скала, становившаяся красной на закате. Однако геолог Владимир Зенченко пишет: «Когда открыли первое месторождение, вокруг была безводная степь. И лежал примечательный камень с лимонитовыми натёками, который в лучах заходящего солнца становился красноватым. Поэтому я взял и написал на колышке карандашом: «п. Краснокаменск». Так и закрепилось это название».

Но закрепилось оно не совсем так. По воспоминаниям Хоментовского, пока город строился, во ВНИПИпромтехнологии объявили конкурс на лучшее название. Что-то стали придумывать, но 1-й секретарь Читинского обкома партии А. Смирнов сказал: «Нечего здесь мудрить. Есть хорошее название: Красно­каменск».

«Город проектировался из расчёта его застройки типовыми панельными домами, выпускаемыми Ангарским домостроительным комбинатом, – рассказал в своей книге Хоментовский. – Дома были все одинаковыми, и, чтобы как-то разнообразить их внешний вид, архитекторы изменяли положение балконов, окрашивали их в разные цвета. Желая разнообразить облик города, дома располагали среди микрорайонов в различных вариантах».

Действительно, панельные пятиэтажки рассредоточены здесь творчески: то лесенками, то меж двух длинных домов по­ставлен один небольшой, то квадратная коробка из четырёх домов развёрнута до ромба. Это, по его словам, создавало неудобство при подъезде. Но одновременно дало городу своё лицо. Разнообразят облик вкраплённые в панельную застройку кирпичные девятиэтажки, здания админист­рации города, дворец культуры «Даурия», дом культуры «Строитель» и др.

«Кроме пятиэтажек все здания строились по индивидуальным проектам, в том числе дома, школы и детские сады, – уточняет Розалия Дубинская, которая проработала в Красно­каменске с 1971 по 1985 г. и была главным архитектором проекта. – Детские сады какие изумительные – с зимними садами, бассейнами! Я таких больше никогда нигде не видела. И весь город строился благоустроенным. Не было ни одной временной постройки».

Большинство проектов застройки делалось в Москве, во ВНИПИпромтехнологии, но 6-й микрорайон проектировала Дубинская на месте. Она приехала, когда здесь был лишь один микрорайон, и говорит, что поначалу всё время плакала, потому что каждое утро пылесосила квартиру: подоконник был по­крыт пылью в 4 см, и далее она конусом сходила до середины комнаты. Такие тут были пыльные бури. На дорогах бетонное покрытие ещё не появилось, но подстилающий слой из гальки уложен. И когда она шла по улице, по морозу и ветру без снега, эта галька нещадно била по ногам до коленок.

Но очень скоро Дубинская заразилась воодушевляющим духом: строим новый город! Это окрыляло всех. Она с теплотой отзывается о своих заказчиках: общение с директором ПГХК Сталем Покровским и начальником треста «Приаргунск­строй» Юрием Васиным было, по её словам, удовольствием. С восторгом вспоминает приезд Славского, имя которого теперь носит комбинат. И говорит, что это были лучшие годы её жизни.

Чтобы противостоять пыльным бурям, все жители высаживали деревья – самые неприхотливые, которые могли прижиться в степи, где зимой –40°С с ветром. И сегодня город очень зелёный. В прошлом году реконструировали Сквер шахтёров, большую часть средств на это выделило ППГХО. В нём появился напольный струйный фонтан с подсветкой – освежающие струи горожанам очень нравятся, особенно когда солнышко пригревает. Есть здесь и детский игровой городок. Тротуары, плитка, скамейки – всё ухожено.

За последнее время построили несколько новых домов для молодых специалистов градообразующего предприятия на средства, полученные Забайкальем по уже упомянутому соглашению с «Росатомом», – 4 млрд руб. Правда, на них регион должен был ещё отремонтировать водовод и очистные сооружения города, но своих обязательств не выполнил, а губернатора, который их давал, давно уж нет.

Два музея, которые возникли на предприятии стараниями его работников – палеонтологический и минералогический, – недавно сменили дислокацию. Теперь в них легко попасть, потому что находятся они во дворце культуры «Даурия». Здесь собрано 1,5 тыс. минералов – коллекция агатов, цветных, чёрных и драгоценных металлов, кварца, ювелирных камней и др. Музеи сразу стали очень популярны у многочисленных китайских туристов.

Влечёт экскурсантов и музей военно-патриотического клуба «Зарница» первичной профорганизации ППГХО, а также православный храм Образа Спаса Нерукотворного. А в магазинах города они скупают алкоголь, шоколад, колбасу, молочные изделия – говорят, что таких натуральных и вкусных продуктов в их Поднебесной нет.

Краснокаменцы тоже рады стараться – встречают соседей на парапете «Даурии» красавицы в сарафанах и кокошниках, с песнями, забавами и хлебом-солью. А юные актёры театральной студии «Эклектика» предлагают им попробовать ходули. Всем китайцам нравится эта русская забава, а кое у кого даже получается.

Сколько в России урана?

Говорят, что запасы урана в России иссякли, что рудники в Забайкалье вот-вот закроются. Откуда будем брать сырьё для нашей большой атомной отрасли?

Е. Кузнецов, Самара

Отвечает генеральный директор уранового холдинга «Атомредметзолото» Владимир Верховцев:

– Россия ураном обеспечена, как никто другой в мире. Эльконский горно-металлургический комбинат в Якутии располагает запасами в 357 тыс. тонн. Это второе по запасам месторождение в мире. Пока мы его не разрабатываем, потому что добыча горным способом там дороговата – дороже, чем в Краснокаменске. А у нас есть «Хиагда» в Бурятии, «Далур» в Курганской области, где она гораздо дешевле, т. к. ведётся методом выщелачивания.

Такой потенциал позволяет «Росатому» делать иностранным партнёрам пакетные предложения – не просто построить АЭС, но и гарантировать её обеспеченность российским топливом.

Что касается Краснокаменска – да, комбинат выбрал свой ресурс: горнорудные предприятия работают обычно по ­25–30 лет. Поэтому мы сейчас там строим и собираемся ввести новый, 6-й рудник, который даст возможность работать ещё 25–30 лет.

Основная задача – оставить город на этих рубежах, чтоб он стоял там вечно! Для этого там создана ТОСЭР. Она даёт большие льготы: на 10 лет предприятие, размещённое там, освобождается от всех налогов. Электроэнергия дешёвая, потому что в городе своя ТЭЦ с избыточными мощностями, – это ещё при строительстве комбината было предусмотрено. У ТОСЭР уже есть резиденты: два цементных завода и гидрометаллургический, птицеводческое хозяйство, медицинский центр. Ждём, что народ ещё подтянется, приведёт бизнес – появятся дополнительные рабочие места, что важно для развития города.

Следующая похожая новость...