Как сильно санкции тормозят экономику РФ - «Спорт»

Рекордсменом по числу ограничений стал Европейский союз (25), в список также попали Украина (22), Индия (16), Белоруссия (13), Турция (12), США (9), Австралия (6), Бразилия (5), Таиланд (5) и Вьетнам (5).

Наибольший ущерб, как отметило министерство, нанесен ограничительными мерами со стороны ЕС (около $ 2,4 млрд.). На втором месте по размеру предполагаемого ущерба США (около $ 1,1 млрд.), на третьем — Украина ($ 775 млн.). В десятку вошли также Турецкая Республика ($ 713 млн.), Индия ($ 377 млн.), Иран ($ 320 млн.), Китай ($ 174 млн.), Мексика ($ 120 млн.), Таиланд ($ 102 млн.), Белоруссия ($ 42 млн.).

Отмечается, что больше всего пострадали такие российские отрасли, как металлургия, химическая промышленность и сельское хозяйство.

С учетом, что в 2018 году ВВП России составил $ 1 652,5 млрд., санкции суммарно «нагрели» нас менее чем на 0,5% ВВП.

Это вполне стыкуется с выводами, сделанными ранее. Так, по расчетам Евсея Гурвича, руководителя Экономической экспертной группы, накопленный эффект от санкций в период с 2014-го по середину 2017 года составил 2,5% ВВП за весь этот период. Известно, кроме того, мнение Алексея Кудрина: в первые годы санкции стоили нам 1,5% ВВП в год, потом мы адаптировались к ним и снизили ущерб до 0,5% ВВП.

Правда, западные аналитики смотрят на ситуацию более сурово. В ноябре 2018 года Bloomberg Economics обнародовал исследование, где утверждалось: российская экономика сейчас на 6% меньше, чем могла бы быть — если бы США и ЕС не ввели в 2014-м ограничительные меры.

Внушительную разницу между фактическим и потенциальным темпом роста ВВП экономисты Bloomberg объяснили структурными ограничениями экономики РФ. Впрочем, они же признавали, что карательные меры не оказывают на Россию шока, как можно было бы ожидать.

Но и российские, и зарубежные эксперты сходятся в одном: технология США — не столько вводить новые санкции, сколько тянуть и нагнетать ситуацию — прекрасно работает на подрыв инвестиционной привлекательности России. Фактически, она делает невозможным серьезные договоренности по инвестпроектам и кредитованию, плюс негативно влияет на ряд торгово-экономических сделок.

В Америке это прекрасно понимают, и демонстрируют решимость в закручивании гаек. В феврале стало известно, что сенаторы США Линдси Грэм и Роберт Менендес попытаются вновь провести через Конгресс законопроект о «драконовских» санкциях против России, который не прошел в прошлом году. Новый документ предполагает запрет инвестиций в новый российский госдолг, проекты по добыче нефти в РФ, введение санкций на зарубежные проекты российских госкомпаний и на проекты СПГ за пределами РФ.

Причем, эксперты отмечают, что в России многие отрасли уязвимы для санкций. Так, гражданская авиация у нас на 99% западная, софт, компьютерная техника и станкостроение — на 95%, а ведь без станков невозможен экономический рывок.

Как в реальности выглядит ущерб от санкций, можно ли свести зависимость от Запада к минимуму?

— В недавнем исследовании Bloomberg сказано, что российские миллиардеры богатели быстрее остальных, — почти на 11% в год — и это несмотря на санкции, — отмечает директор ЗАО «Совхоз имени Ленина», зампред Комитета по развитию агропромышленного комплекса ТПП РФ Павел Грудинин. — У богатейшего россиянина — совладельца НОВАТЭКа Леонида Михельсона — по оценке Bloomberg, $ 21 млрд. Как отмечает агентство, состояние Михельсона (плюс $ 4,3 млрд. за год), другого акционера НОВАТЭКа, Геннадия Тимченко, (плюс $ 4 млрд.) и владельца ЛУКОЙЛа Вагита Алекперова (плюс $ 3,5 млрд.) увеличилось на фоне роста цен на нефть. При таком раскладе ущерб от санкций в $ 6,3 млрд. вообще не впечатляет.

На мой взгляд, российская экономика несет ущерб, прежде всего, от действий собственного правительства, а не от ограничительных мер Запада.

Напомню, в апреле 2018 года министр финансов Антон Силуанов заявил, что российские компании, подпавшие под санкции США, запросили у кабмина 100 млрд. рублей помощи ($ 1,63 млрд. по текущему курсу). И заверил, что государство «ликвидность» им предоставит — через Промсвязьбанк, на базе которого создается опорный банк для гособоронзаказа и крупных госконтрактов.

По сути, государство пошло на компенсацию олигархическим структурам убытков от санкций, и предоставило им преференции по налогам.

Поэтому я считаю, что Минэкономразвития нужно не подсчитывать ущерб от ограничительных мер, а заниматься собой — российской экономикой. Например, направлять нефтяные доходы в бюджет, а не в компании-«прокладки». Тогда мы, возможно, даже не заметим, что Запад вводит против нас санкции.

«СП»: — Насколько Россия уязвима для западных санкций?

— Я считаю, оценки этой уязвимости сильно завышены. Иначе бы власти РФ не хранили деньги в казначейских бумагах США.

— У нас доля экспорта в ВВП за 2018 год поднялась с 5,5% до 10% - это серьезный показатель нашей зависимости от глобального хозяйства, — отмечает руководитель направления «Финансы и экономика» Института современного развития Никита Масленников. — Вместе с тем, $ 6,3 млрд. — не слишком значительные потери: достаточно сопоставить их с $ 114, 9 млрд. профицита счета торговых операций платежного баланса.

Словом, потери неприятные для экономики РФ, но не критичные. Притом, надо иметь в виду, что в этих $ 6,3 млрд. не только санкции, но и любые другие протекционистские меры. Например, меры ВТО в рамках расследования по демпингу наших металлургов и производителей минеральных удобрений.

Замечу, поскольку наша зависимость от глобального хозяйства усиливается, возрастает и наша уязвимость от санкций. В 2017 году доля нефтегазовых доходов в формировании бюджета составила 40%, а в 2018 — уже 46%. Это можно рассматривать как тревожный сигнал.

Важнейшей в таких условиях, я считаю, становится стратегия по стимулированию неэнергетического экспорта, и прежде всего машиностроительного. Подчеркну, важно именно не импортозамещение, а экспорт, поскольку именно это направлении прибавляет отечественным товарам конкурентоспособности и на внутреннем рынке.

«СП»: — Будет ли Запад ужесточать санкции?

— Ситуация на сегодня неоднозначная. Мы научились приспосабливаться к санкциям в краткосрочном плане, но часто сами себе ставим подножку. Последний тому пример — задержание 15 февраля основателя и управляющего инвестиционного фонда Baring Vostok Майкла Калви вместе с пятью другими фигурантами дела. Следствие утверждает, что банкиры под видом сделки с акциями похитили у ПАО КБ «Восточный» около 2,5 млрд руб. в 2017 году. Как считает обвинение, Калви вступил в сговор с остальными фигурантами, чтобы оформить соглашение об урегулировании долга на заведомо невыгодных для банка условиях.

Так или нет, Калви — гражданин США, и его арест — крайне негативный сигнал инвесторам. Думаю, теперь можно ждать и ответной реакции — ужесточения санкций со стороны Конгресса США.

Против России на сегодня действует 159 ограничительных мер — их ввели 62 страны. Ущерб от них в 2018 году составил $ 6,3 млрд. Такие цифры приводятся в отчете Минэкономразвития РФ «О работе по устранению барьеров на внешних рынках». Рекордсменом по числу ограничений стал Европейский союз (25), в список также попали Украина (22), Индия (16), Белоруссия (13), Турция (12), США (9), Австралия (6), Бразилия (5), Таиланд (5) и Вьетнам (5). Наибольший ущерб, как отметило министерство, нанесен ограничительными мерами со стороны ЕС (около $ 2,4 млрд.). На втором месте по размеру предполагаемого ущерба США (около $ 1,1 млрд.), на третьем — Украина ($ 775 млн.). В десятку вошли также Турецкая Республика ($ 713 млн.), Индия ($ 377 млн.), Иран ($ 320 млн.), Китай ($ 174 млн.), Мексика ($ 120 млн.), Таиланд ($ 102 млн.), Белоруссия ($ 42 млн.). Отмечается, что больше всего пострадали такие российские отрасли, как металлургия, химическая промышленность и сельское хозяйство. С учетом, что в 2018 году ВВП России составил $ 1 652,5 млрд., санкции суммарно «нагрели» нас менее чем на 0,5% ВВП. Это вполне стыкуется с выводами, сделанными ранее. Так, по расчетам Евсея Гурвича, руководителя Экономической экспертной группы, накопленный эффект от санкций в период с 2014-го по середину 2017 года составил 2,5% ВВП за весь этот период. Известно, кроме того, мнение Алексея Кудрина: в первые годы санкции стоили нам 1,5% ВВП в год, потом мы адаптировались к ним и снизили ущерб до 0,5% ВВП. Правда, западные аналитики смотрят на ситуацию более сурово. В ноябре 2018 года Bloomberg Economics обнародовал исследование, где утверждалось: российская экономика сейчас на 6% меньше, чем могла бы быть — если бы США и ЕС не ввели в 2014-м ограничительные меры. Внушительную разницу между фактическим и потенциальным темпом роста ВВП экономисты Bloomberg объяснили структурными ограничениями экономики РФ. Впрочем, они же признавали, что карательные меры не оказывают на Россию шока, как можно было бы ожидать. Но и российские, и зарубежные эксперты сходятся в одном: технология США — не столько вводить новые санкции, сколько тянуть и нагнетать ситуацию — прекрасно работает на подрыв инвестиционной привлекательности России. Фактически, она делает невозможным серьезные договоренности по инвестпроектам и кредитованию, плюс негативно влияет на ряд торгово-экономических сделок. В Америке это прекрасно понимают, и демонстрируют решимость в закручивании гаек. В феврале стало известно, что сенаторы США Линдси Грэм и Роберт Менендес попытаются вновь провести через Конгресс законопроект о «драконовских» санкциях против России, который не прошел в прошлом году. Новый документ предполагает запрет инвестиций в новый российский госдолг, проекты по добыче нефти в РФ, введение санкций на зарубежные проекты российских госкомпаний и на проекты СПГ за пределами РФ. Причем, эксперты отмечают, что в России многие отрасли уязвимы для санкций. Так, гражданская авиация у нас на 99% западная, софт, компьютерная техника и станкостроение — на 95%, а ведь без станков невозможен экономический рывок. Как в реальности выглядит ущерб от санкций, можно ли свести зависимость от Запада к минимуму? — В недавнем исследовании Bloomberg сказано, что российские миллиардеры богатели быстрее остальных, — почти на 11% в год — и это несмотря на санкции, — отмечает директор ЗАО «Совхоз имени Ленина», зампред Комитета по развитию агропромышленного комплекса ТПП РФ Павел Грудинин. — У богатейшего россиянина — совладельца НОВАТЭКа Леонида Михельсона — по оценке Bloomberg, $ 21 млрд. Как отмечает агентство, состояние Михельсона (плюс $ 4,3 млрд. за год), другого акционера НОВАТЭКа, Геннадия Тимченко, (плюс $ 4 млрд.) и владельца ЛУКОЙЛа Вагита Алекперова (плюс $ 3,5 млрд.) увеличилось на фоне роста цен на нефть. При таком раскладе ущерб от санкций в $ 6,3 млрд. вообще не впечатляет. На мой взгляд, российская экономика несет ущерб, прежде всего, от действий собственного правительства, а не от ограничительных мер Запада. Напомню, в апреле 2018 года министр финансов Антон Силуанов заявил, что российские компании, подпавшие под санкции США, запросили у кабмина 100 млрд. рублей помощи ($ 1,63 млрд. по текущему курсу). И заверил, что государство «ликвидность» им предоставит — через Промсвязьбанк, на базе которого создается опорный банк для гособоронзаказа и крупных госконтрактов. По сути, государство пошло на компенсацию олигархическим структурам убытков от санкций, и предоставило им преференции по налогам. Поэтому я считаю, что Минэкономразвития нужно не подсчитывать ущерб от ограничительных мер, а заниматься собой — российской экономикой. Например, направлять нефтяные доходы в бюджет, а не в компании-«прокладки». Тогда мы, возможно, даже не заметим, что Запад вводит против нас санкции. «СП»: — Насколько Россия уязвима для западных санкций? — Я считаю, оценки этой уязвимости сильно завышены. Иначе бы власти РФ не хранили деньги в казначейских бумагах США. — У нас доля экспорта в ВВП за 2018 год поднялась с 5,5% до 10% - это серьезный показатель нашей зависимости от глобального хозяйства, — отмечает руководитель направления «Финансы и экономика» Института современного развития Никита Масленников. — Вместе с тем, $ 6,3 млрд. — не слишком значительные потери: достаточно сопоставить их с $ 114, 9 млрд. профицита счета торговых операций платежного баланса. Словом, потери неприятные для экономики РФ, но не критичные. Притом, надо иметь в виду, что в этих $ 6,3 млрд. не только санкции, но и любые другие протекционистские меры. Например, меры ВТО в рамках расследования по демпингу наших металлургов и производителей минеральных удобрений. Замечу, поскольку наша зависимость от глобального хозяйства усиливается, возрастает и наша уязвимость от санкций. В 2017 году доля нефтегазовых доходов в формировании бюджета составила 40%, а в 2018 — уже 46%. Это можно рассматривать как тревожный сигнал. Важнейшей в таких условиях, я считаю, становится стратегия по стимулированию неэнергетического экспорта, и прежде всего машиностроительного. Подчеркну, важно именно не импортозамещение, а экспорт, поскольку именно это направлении прибавляет отечественным товарам конкурентоспособности и на внутреннем рынке. «СП»: — Будет ли Запад ужесточать санкции? — Ситуация на сегодня неоднозначная. Мы научились приспосабливаться к санкциям в краткосрочном плане, но часто сами себе ставим подножку. Последний тому пример — задержание 15 февраля основателя и управляющего инвестиционного фонда Baring Vostok Майкла Калви вместе с пятью другими фигурантами дела. Следствие утверждает, что банкиры под видом сделки с акциями похитили у ПАО КБ «Восточный» около 2,5 млрд руб. в 2017 году. Как считает обвинение, Калви вступил в сговор с остальными фигурантами, чтобы оформить соглашение об урегулировании долга на заведомо невыгодных для банка условиях. Так или нет, Калви — гражданин США, и его арест — крайне негативный сигнал инвесторам. Думаю, теперь можно ждать и ответной реакции — ужесточения санкций со стороны Конгресса США.